Она и он официально не были мужем и женой. Просто жили вместе, как это часто называют — в гражданском браке. Но спустя три года такой жизни Лена почувствовала, что больше не может ждать неопределённости. Что подобное существование — вовсе не то, чего хочет взрослая женщина тридцати лет.
Она пыталась и намёками, и прямыми словами донести до Антона: ей нужна настоящая семья, дети, уверенность в завтрашнем дне. Но теплая близость, которая раньше их связывала, почти незаметно ушла, растворилась, и он лишь отмахивался:
— Лен, ну у нас же всё нормально, меня вполне всё устраивает.
«А меня — нет», — подумала она тогда, но вслух только тихо вздохнула. Сил ругаться уже не было. Да и смысла не осталось — внутри неё решение расстаться давно оформилось, и желание бороться за отношения, которых по сути уже не было, исчезло.
Почему-то многим людям сложно расставаться по-человечески — спокойно, уважительно. Для кого-то разрыв обязательно превращается в драму, в попытку задеть побольнее, оставить неизлечимый след…
Антон оказался именно таким. Когда Лена сообщила, что хочет разойтись, он страшно обиделся. Она увидела по его глазам: нервы он ей измотает, и по-доброму они уже не расстанутся. И она не ошиблась. После часа тяжёлого молчания он произнёс ледяным тоном:
— Уходи, раз разлюбила. Но собака остаётся со мной.
КАК??? Лена даже на секунду не поверила, что услышала правильно. Он не может быть серьёзным… Это было хуже любого удара.
Щенка она уговаривала завести почти полгода. Всё-таки жили они в его квартире, и рисковать паркетом и мебелью предстояло ему. Лена изучала породы, выбирала, и, в конце концов, влюбилась в французских бульдогов — весёлых, харизматичных, смешных. Показала Антону фотографии щенков, рассказала, что купит игрушки, будет гулять, воспитывать.
Он согласился. Более того — сделал ей сюрприз на Старый Новый год, в их годовщину знакомства. Лена вернулась домой и увидела под ёлкой маленького ушастого щенка — и счастье накрыло её с головой.
Какая романтика — подарить собаку, исполнить мечту. Тогда она даже не задумалась, на чьё имя оформлены документы. Какая разница, если они семья?
К воспитанию Лена подошла очень ответственно. Маленький Роня (а по документам — важный Барон фон… что-то там) рос воспитанным, аккуратным, быстро научился ходить в туалет на улице, не портил мебель. Лена проводила с ним много времени, обожала своего «хрюнделя», и собака без сомнений считала хозяйкой именно её.
Антона Рон любил как часть стаи, также обожал обеих мам — и Ленину, и Антонову. Мама Антона всегда приходила в гости с гостинцем для собаки, а Лена почти каждый день бывала у своей мамы — и, конечно же, с Роней. У мамы жили два кота, которых Рон воспринимал как дружную компанию, после визитов коты оставались тщательно вылизанными.
У Лены не было собственной квартиры. Собираясь уйти от Антона, она обсуждала с мамой, что вернется к ней вместе с Ронечкой. А если вдруг мама будет против — Лена будет снимать жильё.
Но мама только махнула рукой:
— Да как же его не любить? Ронечка — чудо.
Требование Антона поставило Лену в ступор. Она не знала, как выкрутиться. Уйти без собаки она не могла, но и оставаться, после того как сказала, что хочет расстаться, было мучительно.
Тем не менее, она осталась — сказала, что ей нужно всё обдумать. Антон не торопил. Но дома повисла невыносимая, тяжёлая тишина. Они почти не разговаривали, не ругались — просто жили рядом, как чужие. Лена приходила с работы, брала Рона и гуляла по два часа, лишь бы не возвращаться в напряжённую атмосферу.
Она вдруг поняла, что не знает человека, с которым прожила три года. Раньше думала, что любые сложности можно решить, просто поговорив… но всё оказалось куда сложнее.
— Антон, объясни, чего ты хочешь? — спрашивала она. — Ведь Рон тебе не нужен. И я тебе не нужна… За что ты меня так наказываешь?
Он был холоден, отстранён, и её душили слёзы. Да, любовь ушла, но разве обязательно превращаться во врагов? Она не понимала, почему он так поступает. Но Антон только бросал:
— Я уже сказал. Обсуждать нечего.
Теперь она разговаривала только с Роном. Садилась в парке, усаживала пса рядом, обнимала и выговаривалась. Иногда плакала. А он слушал — внимательно, серьёзно. И смотрел так, будто точно знал, что всё образуется.
«Не переживай, мы всё равно будем вместе» — говорили его умные глаза.
Через пару недель такой жизни Лена уже едва себя узнавала: не спала, почти не ела. В один из вечеров мама зашла к ней на работу. Увидев дочь, сказала:
— Так, всё. Поехали ко мне. Выпьем чаю, поговорим, и останешься у меня ночевать.
Лена начала возражать, что Рон дома, что его надо выгуливать… Да и вообще — Антон может решить, будто она ушла навсегда и оставила собаку.
Но мама была непреклонна:
— Он не чужой, не обидит. И погуляет. Тебе нужно отдохнуть. Отпусти ситуацию — и всё решится.
У Лены не осталось сил спорить. И очень хотелось просто оказаться рядом с мамой — в уюте, в тепле, почувствовать поддержку.
Она отправила Антону короткое сообщение:
«Уехала к маме с ночёвкой».
Антон с раздражением понял, что теперь придётся самому выгуливать Рона. Тем более, он уже устроился с пивом перед телевизором — начинался футбол.
— Вот же… Ладно, погуляешь позже, — буркнул он, бросив взгляд на пса, и погрузился в матч.
Рон подошёл ещё пару раз, но Антон даже не заметил. А после игры, когда он всё-таки собрался вывести собаку, оказалось, что Рон уже сделал все свои дела — аккуратно, на коврике у двери.
Ругнувшись вполголоса, Антон начал устранять последствия случившегося: собрал грязный коврик, понёс в ванную, долго выкручивал и замывал его под душем. Лены рядом сейчас не хватало как никогда — он с трудом нашёл хоть какие-то чистящие средства и щётку. Когда всё наконец было приведено в порядок, его внезапно осенило, что стоит вывести пса хотя бы ненадолго, иначе утром его может ждать точно такая же картина.
Рон тем временем растянулся на диване в гостиной, причем именно на том месте, куда ему вообще-то ложиться не позволялось. И без того раздражённый Антон попытался грубо согнать собаку, но тут его ждал сюрприз: Рон огрызнулся. Потом снова. Антон замер, не понимая, что делать дальше, а пёс продолжал сверлить его взглядом, тихо рыча, словно был каким-то совершенно чужим.
И тут мужчина вспомнил: после прогулки Рону ещё и есть нужно! Получалось, что голодный пёс сейчас и вовсе был не в настроении.
Время перевалило за полночь, Антон устал до изнеможения и хотел только одного — лечь спать. Поэтому он просто развернулся и ушёл в другую комнату, оставив собаку там, где она лежала. Рон, хоть и оставался голодным, был невероятно доволен: по его меркам, он одержал убедительную победу.
Следующее утро началось странно. Хотя был выходной, Антон по привычке проснулся под будильник, выключил его и сладко потянулся, радуясь, что можно ещё поспать. Но сон мгновенно пропал, как только он вспомнил прошлый вечер.
Выйдя из спальни, он увидел Рона в прихожей. Тот лежал и ждал — очевидно, пора было на улицу. Одеваясь, Антон автоматически попытался потрепать пса по голове, но Рон резко отстранился и снова посмотрел ему прямо в глаза. В этом взгляде было что-то неприятное — вызов, упрямство и полная уверенность в собственном превосходстве.
А вот Антону такого настроя явно не хватало. Он поймал себя на том, что чувствует раздражение и… страх. Восхитительное сочетание эмоций для общения с собакой. А Рон мысленно уже праздновал: счёт был 2:0 в его пользу.
Собравшись, Антон пристегнул поводок, и они отправились на улицу. Прогулка была мучительной — Рон тянул, упрямился, шёл исключительно туда, куда хотел сам, а любые команды хозяина полностью игнорировал.
«Слава богу, что это французский бульдог, а не ротвейлер!» — мрачно подумал Антон, практически волоком затаскивая пса обратно в подъезд. Мыть лапы было даже страшно предлагать — Рон и так низко рычал и косился недобрым взглядом.
Накормив пса, Антон с тоской наблюдал, как тот размазывает кашу по полу, затем встряхивает головой, отправляя липкие брызги на холодильник и стены. Потом важно прошёлся грязными лапами по ковру и развалился на диване, демонстративно игнорируя хозяина.
Не выдержав, Антон схватил телефон и позвонил Лене.
— Ты где? — спросил он резко.
— На работе. Как Рон? — сразу же уточнила она.
«Лучше не придумаешь», — мрачно подумал Антон, глядя на блаженно спящего хулигана.
— Всё нормально, — буркнул он и быстро отключился.
Ну не станет же он признаваться ей, что считает минуты до её возвращения и что ему неуютно в собственной квартире — в собственный выходной!
«А вдруг она сегодня тоже не придёт? А вдруг ушла совсем? Пережить ещё один вечер с этим чудищем? Нет уж!»
Едва дождавшись вечера, Антон снова вывел Рона на улицу. Сначала пёс упирался, дёргал поводок, но как только понял направление — сразу пошёл идеально, ровно, будто обученный пес-компаньон.
Они шли встречать Лену. Если она задерживалась, Антон иногда делал это по её просьбе — и Рон прекрасно помнил маршрут.
Лена вышла из здания и сразу увидела их. Антон стоял мрачный и уставший, а Рон сиял всем своим плотным телом: глаза светились счастьем, хвост мечтал оторваться, и всё его существо буквально кричало: «Мама пришла!»
Она наклонилась и обняла своего любимого «хрюнделя».
— Что произошло? — спросила она, подняв взгляд на Антона.
— Вот, держи, — он протянул ей одной рукой поводок, а другой — документы на собаку. — Рон — твой. И объяснил он мне это очень доходчиво.
Лена рассмеялась и повернулась к Рону:
— Ну и что же ты такого наделал? Каким образом объяснить сумел? — поддразнила она пса.
А Рон смотрел на неё внимательно, серьёзно, почти нежно.
«Я же говорил, что всё будет хорошо. Мы будем вместе», — читалось в его умных глазах.
