Серый ткнул мордой в смятый пустой таз, который давно потерял форму, и погнал его через весь двор, звеня цепью и издавая такие странные, надрывные выкрики, что жильцы в окнах хохотали до слёз. Никакого лая, ни рычания, ни завывания — лишь бешеные, почти человеческие вопли, которыми он, казалось, объявлял всему миру, что опять показывает номер.
Так и было задумано: люди обожали его “цирковые выступления”, вот он и старался. Раз уж ждут представления — будет представление.
Он поддел таз мордой, швырнул его вверх, и пустая жестянка, грохоча, скользнула по промёрзшей земле двора. Удачно упала дном вниз, и тогда Серый хлестнул по краю лапой, заставив её кувыркаться через себя. Раз, другой, третий — пока звон не покатился эхом под окна.
Из будки охранника у ворот послышалось громкое, открытое ржание. Значит, сегодняшний спектакль удался — миска жидкой, но сытной похлёбки у него в кармане. А до неё было уже недалеко — желудок напоминал о себе болью.
Фигура сторожа в чёрной форменной куртке скрылась за дверью вагончика. Серый нервно переминался, ожидая выхода кормильца. И вот охранник появился, держа старое ведро, от которого поднимался густой тёплый пар. Пахло вкусно — сегодня, наконец, не холодные помои.
Пёс рванулся навстречу — и был мгновенно вздёрнут вверх натянутой цепью, которая сорвала его назад так резко, что он грохнулся на спину. Сверху донёсся чей-то издевательский смех.
Это он проделывал каждый раз. Он прекрасно знал, что произойдёт этот дурацкий рывок, знал, что выглядит нелепо, но зато сверху летели угощения: куски пирожков, кости, хлеб. Стоило ли ради этого падать? Вполне. Пусть зовут “Балбесом” — он знал, что это лишь маска. На самом деле он просто спасался от тоски этого захламлённого двора, уставленного проржавевшими автомобильными остовами, которые исчезали и тут же сменялись новыми — такими же убитыми.
Развлечений, как ни странно, хватало. Особенно занимала вечная война с наглыми и хитрыми воронами. Эти черные вожди помоек нападали всегда группой, и Серому приходилось крутиться волчком, защищая свой скудный рацион.
Как вчера: он стоял, широко расставив лапы, огрызаясь на двух бесстыжих птиц перед носом, а третья подкралась сзади и со всей силы впилась клювом в хвост. Больно так, что искры полетели. Пока он кружился, щёлкая зубами, эта хитрая “бригада” успела вытащить из его корыта хлебную размокшую корку, пропитанную запахом мяса. Хорошо хоть кость они стащить не смогли…
Иногда он вступал с вороньей стаей в перепалку, когда они усаживались на старой иве у бетонного столба. Он срывался на хриплое “Воры! Воры!”, а птицы, недовольно каркая, отплёвывались обидным “Дуррак!”
Ещё одним номером был бешеный разгон воробьиной мелочи. Их крошечные размеры и его свирепые наскоки всегда приводили наблюдателей в восторг. Вон уже что-то в бумажном кульке вылетело из чьей-то форточки. Отлично — кости. Он задрал морду, ударил хвостом по земле и с удовольствием раздавил лакомство зубами.
Зимой темнота накрывала двор рано. Рабочие из СТО и сотрудники редакции сверху расходились по домам уже при полной ночи.
На смену дневному охраннику вышел любимец Серого — сутулый старик, всегда подкармливающий пса чем-то вкусным. Правда, иногда от него несло резкими запахами, и именно тогда он лез к Серому с объятиями. Сегодня, впрочем, он только накормил, потом открутил проволоку, чтобы цепь свободно скользила и позволяла псу бегать по всей территории, кроме дальнего угла. Да там и делать было нечего. А дальше — впустил двух незнакомцев, запах которых сразу не понравился Серому. Он для формы зарычал, а затем, не желая проблем, забрался в будку и задремал, время от времени вскидываясь и посматривая на сторожку.
Беда началась глубокой ночью. Серый поднял голову, когда трое мужчин вышли из будки и двинулись к складу. Они остановились перед дверью с замком, начали ругаться всё громче, а затем двое ударили охранника. Тот рухнул без звука.
Замок грянул о землю, дверь распахнулась, и двое скрылись внутри. Луч фонарика метался по стеллажам, затем вспыхнула слабая лампочка. Они появились в дверном проёме, таща что-то тяжёлое и угловатое.
Серый, стараясь не зазвенеть цепью, отполз, почувствовал под лапами сухую твёрдую землю, нашёл упор — и рванул вперёд, нацелившись на ближайшего злоумышленника.
Жильцы соседнего дома, разбуженные диким шумом, вызвали полицию. Лай, визг, рычание, грохот и вопли сливались в чудовищную какофонию. Когда патруль ворвался во двор, они увидели: в дальнем углу, в пределах, куда цепь уже не доставала, прижимались друг к другу двое местных рецидивистов, известных своими кражами и аферами. Их штаны висели клочьями, сами они выглядели так, будто их пропустили через мясорубку. Полицейские заставили их вынести на носилках избитого охранника к подъехавшей “Скорой”.
Позже прибыл Большаков, хозяин СТО. Он прошёлся по двору, осмотрел погнутый замок, поднял на плечо сейф, отбившийся от открытия, унес его в конторку, а затем вышел, вытирая руки.
— Балбес! — позвал он собаку. — Хотя какой ты, к чёрту, Балбес… Пора и имя поменять. И кормить тебя нормально надо. Глянь, кожа да кости…
«Я — Серый», мог бы ответить пёс, если бы владел человеческой речью. Но он просто отчаянно завилял хвостом, когда тёплая рука хозяина потрепала его за уши.
С этого дня его цирковое шоу почти исчезло. Зачем прыгать, кривляться и выпрашивать подачки, если теперь он был нужен, ценим и накормлен? Теперь он устраивал представления разве что от скуки — и исключительно для самого себя.
