Он стоял на узком парапете, почти на самом краю высотки, и левой рукой цеплялся за холодный фонарь, разливавший по крыше дрожащий жёлтый свет. В правой руке покачивалась наполовину опустевшая бутылка «Джека». Он ждал…
Ждал не спасения и не внезапного чуда — в чудеса он давно разучился верить. Ему нужно было другое: чтобы последние ночные прохожие разошлись, чтобы улица вымерла и никто не увидел, как он сделает свой окончательный шаг. Самый последний. Ему казалось, что так — правильнее. И ещё он хотел, чтобы тучи полностью раздвинулись и Луна увидела всё. Пусть станет свидетелем того, как рушится сердце, давно превратившееся в пустую боль.
Сердце устало любить и снова прощать. Устало ждать и ошибаться. Верить, закрывать глаза на предательства и каждый раз придумывать им оправдания. Внутри будто выскребли всё светлое — оставили только дыру и холод.
— Так будет правильно, — сказал он вслух, сам не понимая зачем.
И вдруг рядом прозвучал спокойный голос:
— Возможно. Но если ты уверен… почему тянешь? Что мешает сделать этот шаг сейчас?
Он вздрогнул, отпустил фонарь, сошёл с края на крышу и резко обернулся — хотелось увидеть, кто посмел подкрасться и говорить с ним так ровно, будто речь о пустяке.
Перед ним сидел кот. Огромный, чёрный, почти растворённый в ночи. И только глаза… глаза у него были такие, будто в них рассыпали звёзды из далёких галактик.
— Так чего же ты ждёшь? — повторил кот.
От неожиданности пальцы разжались. Бутылка выскользнула, ударилась о крышу и разлилась, оставив резкий запах спирта.
— Эх, какая потеря, — вздохнул кот. — Мы бы могли выпить вместе. А потом уж — прыгай, раз собрался.
— Тебе-то какое дело? — мужчина мгновенно протрезвел, глядя на говорящую тьму с глазами-звёздами.
— Да мне — никакого, — лениво ответил кот. — Просто я тороплюсь. Таких, как ты, много. И я должен успевать. Я забираю души.
— У меня нет души, — хрипло усмехнулся мужчина. — И сердца тоже нет. Всё кончилось. Последнюю каплю я потерял вместе с женой.
— Вот то, чего «нет», я и заберу, — спокойно заметил кот. — Я всегда нахожу, что забрать. Но раз уж ты медлишь… послушай мою историю.
Он сел на парапет и, к немыслимому удивлению, закинул лапу на лапу — точно человек.
Когда-то я был знаменитым художником, начал кот. По ночам музы показывали мне картины — живые, сияющие. А я потом сутками писал их, не отходя от мольберта. Время переставало существовать, пока я не ставил последний мазок. И каждый мазок был будто вынут прямо из сердца. Я рисовал то, что видела душа. Но…
Но я слишком хотел нравиться людям. Хотел так отчаянно, что однажды не выдержал и «улучшил» свою работу — сделал её удобной, выгодной, такой, чтобы меня носили на руках. Чтобы — толпы поклонников. Чтобы — распроданные выставки. Чтобы — критики захлёбывались восторгом, а коллекционеры дрались за холсты.
И я получил всё: деньги, признание, любовь. Вот только… сердце перестало наполняться. Наоборот — оно убывало. С каждой новой картиной, с каждой хвалебной статьёй внутри становилось всё пустее.
Кот тяжело выдохнул и наклонился к мужчине, будто доверяя тайну:
Музы не прощают. Никогда. У них не выпросишь снисхождения, не выторгуешь оправдание. Они безжалостны к тем, кого однажды выбрали. За предательство таланта, за измену собственной правде, за желание понравиться — они берут страшную плату.
Он взглянул прямо в глаза мужчине, и тому показалось, что в глубине звёздного взгляда вспыхнул адский огонь. По спине прошёл жаркий холод.
Мне ничего не простили, продолжил кот. Сердце опустело, душа ушла — не знаю куда. Меня не радовало ничего: ни женские улыбки, ни нули на счетах, ни овации. И однажды…
Я, как ты, вышел на крышу с начатой бутылкой «Джека». Только я не колебался. Я знал: больше не напишу ни одной настоящей картины. Вдохновение покинуло меня. А для меня это было страшнее смерти.
Я шагнул вниз — надеясь на тишину и забвение. Но проснулся вот таким: существом, которому до конца времён приходится собирать души тех, кто сломался. И переправлять их туда, куда им положено… пока…
— Пока что? — вырвалось у мужчины. Его собственное желание исчезнуть уже отступило куда-то далеко.
— Пока моё сердце снова не наполнится любовью. По капле. По крошечной капельке. Но кто полюбит такое, как я? Вот и приходится вымаливать тепло у других… только никто не даёт. Потому что я всегда рядом с теми, кто пуст.
Кот вздохнул так, будто на его спине лежали все ночи мира.
— Но… как тебе помочь? — спросил мужчина почти шёпотом.
— Если хочешь помочь… — кот запнулся.
— Говори.
— Посмотри вниз.
Мужчина наклонился через парапет. Внизу, на дворовой площадке, кошка играла с тремя котятами. С такой высоты они казались игрушечными, маленькими огоньками жизни.
— И всё? — растерянно спросил он.
— И всё, — подтвердил кот. — Но зачем тебе? Ты же собирался прыгнуть. Если возьмёшь их — полюбишь. А любовь — вещь хрупкая. Однажды я приду и заберу её. И тогда ты уже не выдержишь второй раз.
Кот говорил, но мужчина не слушал. Он уже мчался вниз по лестнице. Выскочил во двор, подхватил кошку и котят, прижал к груди и, дыша перегаром, понёс домой, перескакивая через ступеньки. Там он мыл их, сушил, кормил, гладил — и вдруг понял, что в груди снова стало тепло. Будто где-то внутри нашлась живая ниточка, которую можно расправить.
Прошёл год. Целый год, самый светлый за долгое время. И однажды вечером, вернувшись домой, он увидел на кухне того самого чёрного кота. Тот сидел на стуле, снова закинув лапу на лапу, как человек. А кошка и подросшие котята тёрлись о него и мурлыкали без страха.
Мужчина вспомнил всё. И понял, за чем пришли.
Он сел напротив и тихо сказал:
— Я знаю: ты пришёл забрать мою любовь, моё сердце и душу. Мне не жалко. За год счастья — невысокая цена. Только… я буду тосковать по ним. Что будет с моими друзьями? На улицу я их не отпущу.
Кошка и котята бросились к нему, ласкаясь, словно утешая. Слёзы сами покатились по щекам.
И тогда кот вдруг улыбнулся:
— А я уже получил своё. Ты расплатился полностью. Я получил прощение. Я пришёл не за этим.
Он наклонился ближе, и голос его стал твёрдым:
— Я пришёл наказать тебя за то, что ты хотел уйти. Теперь ты несёшь мой крест. Мой дар. Мой талант. И если ты хоть раз изменишь ему — берегись. Я буду жесток, так жесток, что музам и не снилось.
Кот дунул ему прямо в глаза — и мужчина мгновенно провалился в сон.
Утром он вскочил, как ошпаренный, и первым делом побежал в магазин для художников. Купил холсты, краски, кисти — всё, что должно быть у того, кто снова слышит зов. И начал писать. Писать так, будто ему возвращали воздух.
На его картинах летали коты и ангелы. Люди кланялись котам, коты улыбались людям. В его мире никто не был лишним, никто не был один. И где-то за спиной всегда стоял чёрный кот со звёздами в глазах — и смотрел одобрительно.
Он не стал богатым. Но встретил женщину, которая поверила в его сны и картины, в его правду и в его дар. И потому его полотна нельзя было повторить — к ним нельзя было приблизиться. Он больше не предавал себя ни на самую каплю.
А как его звали… решайте сами.
