Каникулы только начались, а Темке уже было тоскливо. Летние дни тянулись бесконечно, а заняться было совершенно нечем. Одноклассники и друзья разъехались кто куда: одни отправились в лагеря, другие — на море с родителями. Раньше и он почти никогда не оставался летом в городе, но в этом году всё вышло иначе…
Два месяца назад мама с папой развелись. Мама собрала вещи и уехала вместе с дядей Витей в другой город, а Темка остался жить с отцом. Папа был добрым и заботливым, но после развода с ним словно что-то сломалось. Мальчик всё чаще замечал, что отец возвращается домой навеселе.
А вчера папа принёс бутылку водки и весь вечер пил, разговаривая сам с собой. Он ругал маму, не стесняясь в выражениях, словно не замечая сына, потом плакал, а под конец уснул прямо за столом, уронив голову на скрещённые руки.
Темка тихо разобрал постель, кое-как помог отцу дойти до кровати, снял с него ботинки и накрыл простынёй. На кухне остался тяжёлый запах перегара, лука и селёдки. В тарелке черствел хлеб. Мальчик аккуратно сложил его в пакет и убрал в холодильник, а остатки еды вынес и выбросил в мусорный бак.
Утром отец избегал взгляда сына. Долго стоял под душем, потом, не побрившись и не позавтракав, надел мятую рубашку и ушёл на работу. Раньше он никогда не напивался так, чтобы не помнить, чем закончился вечер.
На заводе, переодевшись в рабочую форму, Михаил уже собирался идти на участок, но начальник цеха, встретив его в коридоре, жестом пригласил к себе.
— Вот что, Михаил, — строго сказал он, глядя прямо в глаза. — На медосвидетельствование отправлять не стану, но и к работе допустить не могу. Ты бригадир, работаешь с высоким напряжением. Ошибёшься — и себя угробишь, и людей. Чего молчишь?
— А что говорить… — Михаил опустил голову. — Ты прав, Семёныч. Делай, как считаешь нужным. Мне уже всё равно.
Начальник вышел из-за стола и сел рядом.
— Не раскисай, как тряпка, — заговорил он уже мягче. — Думаешь, у тебя одного беда? И что — водкой её лечить? Она никому душу не спасла, только губила. Вон Николаев — жена умерла, двоих дочек растит. Спился? Нет. Работает. А дядя Костя? Сына похоронил, а мужиком остался. А ты? В зеркало давно смотрел? У тебя сын растёт. Каким ты будешь — таким и он станет.
Слова начальника били точно в сердце. Михаил молчал, опустив голову всё ниже. Наконец он поднял покрасневшие глаза:
— Что мне делать, Семёныч? Как жить дальше?
— Был бы другой — давно бы уволил, — вздохнул начальник. — Но тебя я с молодых лет знаю. Ты специалист редкий. Потому сделаем так: у тебя две недели отпуска не отгуляны. Пиши заявление и отдыхай. Через две недели посмотрим — либо возвращаешься к работе, либо расходимся.
Михаил подписал заявление и направился к выходу. Уже у двери обернулся:
— Спасибо тебе…
Темка тем временем бродил по пустырю возле дома и думал, что папе просто очень больно — он всё ещё любит маму. Мальчику было жалко отца и обидно одновременно.
«Неужели мы с папой такие плохие, что мама нас бросила?» — думал он, но о будущем старался не размышлять. В одиннадцать лет такие мысли даются слишком тяжело.
Неподалёку от дома лежали груды земли — здесь собирались строить новый дом. Пока стройка не началась, это место стало настоящим раем для местной детворы. Сейчас рабочие рыли котлован. В стороне стояли экскаватор, бульдозер и строительный вагончик. Людей сегодня не было, только сторож.
Темка вспомнил, как вчера видел замену колеса у экскаватора. Огромная шина лежала неподалёку. Он подошёл к ней и заглянул внутрь.
Из тёмного круга на него испуганно смотрела кошка — настолько исхудавшая, что уши казались слишком большими для её головы. У живота копошились четыре или пять крошечных котят, ещё слепых и беспомощных. Они пищали и пытались найти молоко, которого, похоже, у матери почти не осталось.
Кошка встрепенулась, хотела убежать, но, взглянув на малышей, жалобно мяукнула и снова легла рядом с ними, глядя на Темку обречённым, полным надежды взглядом.
— Ты меня не бойся, — Темка постарался, чтобы голос звучал мягко и спокойно. — Я тебя не трону и малышей твоих тоже.
Он осторожно присел на край огромной шины и внимательно посмотрел на маленькое семейство. Резина была раскалённой от летнего солнца и обжигала даже через ткань брюк.
— Пропадёте вы здесь, — с сочувствием произнёс он, глядя на кошку. — Ни воды, ни еды, да ещё такая жара, что хоть в духовку сажай. Я вас выручу, — твёрдо решил Темка. — Потерпите немного, я быстро.
Он сорвался с места и побежал домой. Влетев на свой этаж, Темка открыл дверь, достал копилку и, подстелив газету, разбил её молотком. Всю мелочь аккуратно собрал и распихал по карманам, прихватил пару блюдец и несколько чистых тряпок из комода, сложив всё в пакет.
В соседнем доме он заскочил в магазин, купил пакет молока и упаковку сосисок. На обратном пути прихватил кусок старой фанеры — пригодится. Кажется, всё, что мог, он сделал.
Кошка с котятами никуда не ушли. Она тяжело дышала, приоткрыв пасть и высунув язык. Темки она уже не боялась, но было видно — сил у неё почти не осталось.
Он налил молоко в блюдце и наблюдал, как кошка, дрожа всем телом, жадно пьёт. В другое блюдце Темка мелко нарезал сосиску — кошка набросилась на еду, урча, и через минуту не осталось ни крошки.
Пока она ела, Темка расстелил на земле чистую тряпочку и аккуратно переложил туда котят. Насытившаяся кошка легла рядом, положила голову на подстилку и тут же уснула.
Темка как раз пытался устроить фанеру так, чтобы создать тень, когда на неё легла человеческая тень.
— Их нельзя здесь оставлять, — сказала женщина лет тридцати в спецодежде и белой каске, с жалостью глядя на кошку с котятами. — Здесь много бродячих собак, они их разорвут.
— А что же делать? — растерянно спросил Темка, поднимая на неё глаза. На её куртке он прочитал надпись «Геодезия». — Я бы взял их домой, но нужно папино разрешение… — он замялся.
— Как тебя зовут? — голос у женщины был тёплый и спокойный. — Давай присядем и подумаем вместе, время у меня есть.
— Артём, — ответил он, усаживаясь на шину.
— А меня зови тётя Лена, — улыбнулась она, садясь рядом. — Предлагаю так: перенесём их в вагончик. Я здесь каждый день, будем вместе за ними смотреть. Согласен?
Темка радостно закивал. Мысль видеть каждый день добрую и красивую тётю Лену ему явно нравилась.
Михаил возвращался домой через пустырь, срезая дорогу. В кармане тянула руку бутылка водки. «Зайду к сторожу», — машинально подумал он. Уже несколько дней подряд он останавливался в вагончике, пытаясь заглушить боль разговорами и выпивкой. Дверь оказалась открыта, внутри слышались голоса. И вдруг Михаил узнал голос сына.
— Нет, папа не пьяница! — горячо говорил Темка. — Он самый лучший папа. Просто ему очень тяжело, а я не знаю, как ему помочь. Если бы знал — обязательно помог!
— Эх ты, добрый человечек, — мягко отозвалась женщина. — И папу спасти хочешь, и кошку с котятами. А кто же о тебе самом подумает?
— Может, сегодня папа будет трезвый, — тихо сказал Темка. — Тогда я спрошу у него разрешения забрать их домой.
У Михаила сжалось сердце так, что стало трудно дышать. Он не раздумывая вытащил бутылку и с силой швырнул её в бурьян.
— Сынок… — хрипло позвал он.
— Папа! — Темка выбежал из вагончика и крепко прижался к нему. — Тётя Лена, это мой папа! — радостно воскликнул он. — Папа, можно мы возьмём кошку с котятами домой? У них нет дома, а без дома плохо.
— Конечно, сынок, — тихо ответил Михаил. — Конечно, можно.
До него вдруг отчётливо дошло, как близко он подошёл к пропасти, почти потеряв уважение собственного ребёнка. Сейчас он согласился бы приютить всех бездомных животных на свете — лишь бы Темка всегда смотрел на него с такой верой.
— Тогда пойдём, — сказала Лена, стоя на пороге вагончика с коробкой в руках и с интересом разглядывая Михаила — высокого светловолосого мужчину с такими же синими глазами, как у сына. — Заодно посмотрю, как живут медведь с медвежонком в одной берлоге.
Отец и сын засмеялись — они и правда были похожи и всегда это знали. Так, смеясь и переговариваясь, втроём они пошли в сторону дома.
Кошка, проснувшись, первым делом проверила котят — все были на месте. Потом посмотрела на людей, которые несли её вместе с малышами в коробке.
«Похоже, перемены начинаются не только у них, но и у меня», — решила она и замурлыкала громко и счастливо.
