Кот уверенно шагал вдоль обочины шоссе. Машины проносились мимо, окутывая его облаками пыли и обдавая волнами раскалённого воздуха, но он будто не замечал этого и упорно продолжал путь.
Он пришёл издалека, и дорога впереди оставалась неблизкой. Голод донимал, но его ещё можно было терпеть, куда хуже была жажда — вода в кюветах попадалась редко, а пересохшие лужи не всегда спасали. И самое главное — нельзя было терять ни минуты.
— Бабушка, посмотри, Барсик за бабочкой прыгает, прямо как котёнок! — звонко смеялась Светланка, наблюдая за питомцем.
Барсик забавлял и бабушку, и внучку своими проделками. Выпускали его погулять возле подъезда нечасто, и теперь он с наслаждением носился, разминая застоявшиеся лапы. У соседнего дома грузили мебель в фургон — кто-то явно переезжал. Пока бабушка поправляла внучке панамку, любопытный кот проскользнул внутрь машины и начал обнюхивать незнакомые предметы.
Когда полог опустился с глухим шумом, Барсик испугался, метнулся вглубь и затаился. Чужие голоса настораживали, лучше было переждать. Рёв мотора напугал его ещё сильнее, пол под лапами закачался, и голос Светланки становился всё тише:
— Барсик! Ты где? Выходи!
Фургон, мерно покачиваясь, уносился всё дальше от города. Поняв, что выбраться не получится, Барсик решил действовать по-кошачьи мудро: если нельзя изменить обстоятельства, надо извлечь из них хоть какую-то пользу. А лучшее, что можно сделать в такой ситуации, — уснуть.
Он устроился на сиденье большого кресла, свернулся клубком и задремал. Проснулся от тишины. За стенкой полога слышались незнакомые голоса. Ночная прохлада почти не проникала внутрь, лежанка была удобной, но голод и жажда напоминали о себе всё сильнее. Пока терпимо — значит, нельзя выдавать себя ни звуком. И Барсик снова уснул, тем более двигатель вновь заурчал, и машина тронулась дальше.
…Два водителя — один постарше, другой помоложе — почти без остановок гнали большегруз по трассе. За сутки нужно было пройти около двух тысяч километров — таковы были условия контракта. Перекусывали прямо в кабине, останавливались лишь для смены водителя: один садился за руль, другой отдыхал, откинувшись на пассажирском сиденье.
До конечного пункта оставалось примерно двести километров и часа четыре пути. Солнце палило вовсю, асфальт дрожал от жары, отражаясь в тёмных очках водителей. Старший водитель потянулся, стряхивая остатки дремоты.
— Меняемся! Хватит тебе, четыреста вёрст намотал, дальше я, — сказал он. Молодой аккуратно свернул на стоянку и остановился. — Заодно глянь резину, всё ли в порядке.
Молодой обошёл фургон, внимательно осматривая колёса. У заднего борта он замер. Показалось или нет? Из-под полога донёсся то ли стон, то ли хрип. Там же жара под пятьдесят! Он судорожно принялся развязывать крепления.
— Ты чего возишься?! — раздражённо окликнул старший. — Садись, поехали, времени нет!
— Тут живой пассажир. Совсем плох, от жары изнемог.
Молодой вынес на руках Барсика, который, измученный зноем, жаждой и голодом, наконец решился подать голос. Увидев кота, старший водитель выругался, схватил его за шкирку и швырнул в придорожный бурьян.
— Некогда с кошками возиться! Поехали!
Когда машина снова набрала скорость, старший взглянул на напарника. Тот сидел, уставившись на дорогу, с потухшим взглядом.
— Чего раскис? — усмехнулся тот. — Таких бродяг кругом полно. Одним больше, одним меньше — какая разница?
— Знаешь, — не отрывая взгляда от трассы, ответил молодой, — больше в рейс с тобой не пойду. Водитель ты отличный, а вот человек… не человек ты.
…Барсик приходил в себя в бурьяне. Тень и лёгкий ветерок постепенно возвращали ясность. Он учуял воду неподалёку, напился из почти высохшей лужи и почувствовал облегчение. Шорохи в траве выдали жилище полёвок — голод удалось утолить.
Устроившись в тени, он задремал уже с удовольствием. Жизнь, в общем-то, не так плоха: вода рядом, еды полно, а вечерняя прохлада ласково убаюкивает. Но что-то не давало покоя. Светланка… маленькая хозяйка. Как она там? Кто теперь будет с ней играть, успокаивать, мурлыкать, если станет грустно?
Ей сейчас плохо, он это чувствовал. Нужно возвращаться. Обязательно. Барсик не знал дороги — такие вещи не знают, их чувствуют. Сначала к той стоянке, где его так грубо выбросили, а потом — обратно по трассе. Главное — идти. И он пошёл.
К шоссе он вышел лишь под вечер. Справа, на стоянке у леса, в свете фар огромных тягачей дальнобойщики готовили ужин и возились с техникой. У костра хлопотал пожилой водитель в тельняшке — не тот, другой. Он заметил Барсика, неспешно идущего мимо, жестом пригласил к столу. Кот лишь повернул голову, подмигнул обоими глазами, словно говоря: «Спасибо, в другой раз», — и продолжил путь.
— Ну и ну… — хмыкнул водитель, помешивая варево.
Рано утром он нагнал кота километрах в пятнадцати от стоянки. Барсик всё так же размеренно шагал по обочине, не обращая внимания на машины. Водитель сбросил скорость, остановился и вышел ему навстречу…
Он внимательно посмотрел на кота и кивнул своим мыслям:
— Вижу, ты парень основательный. Всю ночь, небось, топал без передышки. А если так упорно куда-то идёшь — значит, это тебе жизненно важно. Садись, подвезу. Скажешь, где нужно выйти.
Он легко подхватил Барсика и усадил на пассажирское сиденье. Несколько часов фура шла ровно и спокойно, пока кот вдруг не заволновался, тихо мяукнул и тревожно взглянул на водителя.
— Поворот, значит… Понял. Дальше мне не по пути, — сказал тот, плавно останавливаясь. Он открыл дверь и выпустил Барсика. Кот потерся о его ноги, словно благодаря за помощь, и зашагал вдоль обочины в сторону развилки.
— Удачи тебе, Кот, — напоследок сказал водитель и, вырулив на трассу, поехал дальше.
Ещё несколько дней Барсик провёл в дороге. Стараясь сократить путь, он однажды нарвался на стаю деревенских псов и едва успел спастись на дереве. Выручил тракторист, остановившийся перекурить у леска: разогнал собак, угостил кота колбасой и налил молока.
Часть пути Барсик проехал с дедушкой на старенькой «шестёрке», который подобрал его на обочине. Жаль было расставаться — пенсионер уже считал кота своим товарищем, расписывал, как хорошо им будет жить вместе. Но Барсик, как мог, дал понять: ему нужно домой. И снова дорога продолжилась в одиночестве.
Марина вела машину уверенно, держа хорошую скорость. С работы пришлось отпрашиваться срочно и без разговоров. Звонок матери встревожил до дрожи: Светланка тяжело заболела. Несколько дней искала пропавшего кота, переживала, не спала — вот и слегла. Температура, бред, всё время зовёт Барсика… Как же всё некстати.
Работа в областном центре не приносила особой радости, но планы у Марины были далеко идущие. В родном городе её не хотели отпускать, обещали принять обратно в любой момент, но она всё же рискнула и уехала, оставив дочку с бабушкой. Временно, конечно. Ещё немного — и она сумеет обратить на себя внимание привлекательного начальника отдела, тогда всё сложится иначе… Нужно лишь время, терпение и нервы.
До города оставалось часа три. Марина решила остановиться: размяться, выпить воды. Она съехала на обочину, вышла из машины, сладко потянулась — и вдруг почувствовала, как что-то коснулось её ног. Опустила глаза — Барсик. Живой. Настоящий.
— Неделя прошла, как ты пропал… Где же ты был, глупый? — она присела, гладя его по сбившейся, пыльной шерсти. Кот щурился, слёзы блестели в глазах, а он счастливо мурлыкал. — Поехали домой, бродяга. Как же хорошо, что ты нашёлся…
Оставшуюся дорогу Барсик спал мёртвым сном. Марина время от времени поглядывала на него и понимала: путь дался ему тяжело. От прежнего упитанного кота осталось едва ли половина — исхудавшее, измученное тельце.
Он мог бы остановиться, мог бы жить охотой, отдыхать в тени, но он шёл — упорно и до конца — к тем, кто его любит и ждёт. Эта мысль вдруг пробила Марину насквозь. Она всхлипнула и расплакалась, не заботясь о том, как по щекам течёт макияж…
Светланка, обняв Барсика, уснула крепким, здоровым сном. Кот, мурлыча, тоже засыпал, и лапы его чуть подрагивали, словно он всё ещё шёл по горячей, пыльной обочине. Перед внутренним взором проходили люди — добрые и жестокие, равнодушные и отзывчивые. Но главное было одно: он снова рядом со СВОИМИ людьми. Теми, кому он нужен. Теми, кто нужен ему.
— Когда ты обратно, доченька? — тихо спросила бабушка, глядя на Марину без упрёка, но и без одобрения.
— Завтра, мама, — Марина погладила мягкие волосы спящей дочки. — Ненадолго. Закрою срочные дела и вернусь. Насовсем. Здесь я действительно нужнее…
