Вся труппа школьного драмкружка, затаив дыхание, внимала чтению пьесы Шекспира. В основном это были десятиклассники, но среди слушателей оказались и девятиклассники, и даже несколько ребят из восьмого…
— Нет печальнее повести на свете, чем история Ромео и Джульетты.
В полной тишине закончила чтение Вера Анатольевна — учитель литературы и русского языка, а по совместительству и бессменный руководитель драмкружка. Несколько секунд никто не решался нарушить молчание.
— Вот это да-а-а… — наконец выдохнул Пашка Кораблёв. — Вот уж где страсти! Как там у него? «Чума на оба ваши дома»… С ума сойти!
— Интересно, что бы ты сказал, если б тебе шпагой ткнули, — не удержался от шпильки Петька Егоров.
Чтобы не допустить разгорания спора, Вера Анатольевна сразу взяла инициативу в свои руки.
— Ну что ж, будем ставить пьесу?
Ответом стал восторженный гул — предложение приняли единогласно. Тут же началась раздача ролей. Ромео достался Петьке Егорову, Джульетта — Лизе Капустиной, Меркуцио — Пашке Кораблёву, а дальше — Бенволио, Тибальт, Парис… Ролей хватило всем, а некоторым и по две.
Следующие два месяца участники спектакля обращались друг к другу исключительно по именам шекспировских героев и разговаривали нарочито высоким слогом. Разделившись на Монтекки и Капулетти, они даже пытались разыграть настоящую вражду между «кланами», но затея быстро сошла на нет после строгого предупреждения Веры Анатольевны — бузотёров обещали отстранить от постановки.
Сосед Лизы по парте, Игорь Васильев, которому досталась роль отца Джульетты, не упускал случая воспользоваться положением.
— Пускай пройдут ещё два пышных лета… — жалобно тянул он. — Дай списать химию, о свет моей души!
— Любезный пилигрим, ты дерзок чрезмерно, — жеманно отвечала Лиза, опуская глаза. — В хоккей играл допоздна, верно? А про уроки и не вспомнил…
Тем не менее помощь он всё же получал.
Репетиции проходили по два-три раза в неделю. Перед занятиями уборщицу тётю Клаву просили вымыть сцену — слишком уж часто по сюжету приходилось падать «убитыми» и «отравленными». Наведя порядок, тётя Клава оставалась в зале и с неподдельным интересом следила за происходящим, обсуждая действие со своей постоянной спутницей — школьной кошкой Мусей.
Её ничуть не смущали реплики, резко контрастировавшие с высоким стилем пьесы.
— Что сейчас репетируете?
— Ромео с компанией на тусовке у Капулетти!
— А потом?
— Потом Тибальт с Меркуцио стрелку забивают на площади!
— В этой сцене я не участвую, — Лиза спустилась в зал и присела рядом с тётей Клавой. — Нравится вам пьеса?
— Ой, Лизонька, душа замирает… А уж когда в склепе разговоры — слёзы сами бегут, — утирала глаза тётя Клава. — И Муся смотрит, не отрываясь, переживает.
— Мусенька, можно я тебя сосиской угощу? — Лиза ласково погладила кошку.
— Конечно, угощай, она их обожает.
Никто тогда и подумать не мог, что любовь Муси к сосискам и привязанность к Лизе сыграют судьбоносную роль — не только для спектакля, но и для интерпретации самой пьесы Шекспира.
Премьера приближалась. Генеральная репетиция прошла блестяще. Директор школы осталась довольна: костюмы выглядели достойно, оружие — палки в фольге — угрожающе поблёскивало, реквизита хватало, а балкон для Джульетты соорудили настоящий. Актёры играли с чувством, текст знали без запинок — не стыдно было приглашать и родителей, и представителей управления образования.
В день премьеры суета началась ещё после обеда. Ребята проверяли реквизит, поправляли костюмы, перешёптывались и легонько тыкали друг друга «шпагами».
— Вера Анатольевна! — подбежал Володя Сергеев в монашеском одеянии. — Чем мне Джульетту поить? Пустой стакан теперь не подойдёт…
— Попроси в буфете молока, — решила она. — Сойдёт и за зелье, и за яд.
Волнение нарастало. Лиза, гладя Мусю, шептала дрожащим голосом:
— Мусенька, мне страшно…
Занавес раздвинулся, и спектакль начался. Зал был полон, зрители ловили каждое движение. Ребята играли вдохновенно, публика реагировала тепло. Но уже на балу все заметили странность: Джульетту по сцене неотступно сопровождала серая кошка. Веронцы шикали, требуя убрать «Муську», но та упорно держалась рядом.
— Режиссёрская находка, — шепнула директор представителю управления образования, отводя глаза.
В сцене на балконе кошка прогуливалась по перилам, слушала Ромео и даже пару раз мяукнула, чем заслужила аплодисменты. В спальне Джульетты Муся тоже не осталась в стороне — стоило Лизе «выпить» зелье и поставить бокал, как кошка с удовольствием принялась лакать молоко и улеглась рядом.
В склепе зрителей уже ничто не удивляло. Муся мирно дремала возле Джульетты, а сцена с Парисом неожиданно сократилась: тот, не выдержав вида кошки, прыснул со смеху и «умер» где-то на лестнице, сотрясаемый хохотом. Зал видел лишь его дёргающиеся ноги — такой «агонии» позавидовал бы любой артист.
Когда Джульетта искала кинжал и не нашла его, Ромео зашипел:
— Пей яд! Парис его утащил!
Лизе ничего не оставалось, как сделать глоток молока и красиво пасть рядом с возлюбленным. Муся тут же вылизала пролитую «ядовитую» лужицу и улеглась рядом. В зале кто-то всхлипнул, а потом раздался настоящий плач.
Когда в финале прозвучали слова о золотых статуях влюблённых, из зала донеслось:
— И кошке — тоже!
Успех был оглушительным. Актёров вызывали на поклон снова и снова. Муся, увидев тётю Клаву, гордо направилась к ней под бурю аплодисментов. Женщины утирали слёзы, мужчины одобрительно переглядывались…
Через месяц Вера Анатольевна, проверяя сочинения, с изумлением читала рассуждения о том, что Шекспир якобы хотел показать безграничную преданность кошек, готовых разделить судьбу хозяев.
— Ах, Муся… — улыбнулась она. — Столько веков люди восхищались человеческой любовью, а о кошках и не задумывались.
Но Мусенька своим участием перевернула привычную трактовку. Объяснять ли детям, что Шекспир вовсе не имел этого в виду? Или… пусть так и останется.
