Пёс уже месяц встречал все автобусы, прибывающие из города. Но когда узнали, что произошло…
— Ну, сынок, рассказывай, как там дела в городе? — мама хлопотала возле плиты, добавляя всё новые горячие пирожки в тарелку.
Никита улыбнулся, глядя на её седую макушку. Она осталась всё такой же — постоянно в движении, всегда занята заботами. Только морщин стало больше, да осанка чуть сгорбилась.
— Да понемногу, мам. Ремонт, вот, наконец-то закончили.
— И как получилось? — она присела рядом, вытирая руки о фартук.
— Света моя — молодец. Сама и обои выбирала, и клеила. Я только с потолками помогал, да проводку менял.
— Ох, хорошая она у тебя…
— Хорошая, — кивнул Никита. — Только устает сильно. У неё в школе нагрузка большая, а тут ещё этот ремонт.
За окном раздавалось мычание соседской коровы, пахло свежескошенной травой и мамиными пирогами. Всё как в детстве. Только он сам уже стал другим. Городским.
— Мам, давай я хоть забор поправлю, пока здесь. А то совсем завалился.
— Да зачем, сынок, не стоит уже.
— Нет, надо. И крышу в сарае починю — она ведь течёт?
— Течёт, — вздохнула мать. — Всё руки не доходят кого-то вызвать.
Целый день он возился по хозяйству. Забор поправил, крышу залатал, даже грядки прополол. Мама всё ворчала, что не надо, что она сама справится. Но как же она справится? Сама ведь совсем одна.
Вечером, помывшись после работы, он пошёл в магазин за хлебом. Возле крыльца сельмага сидели местные бабушки и болтали:
— Опять этот пёс у остановки.
— Уже который день.
— Да уж месяц. С тех пор, как хозяин уехал в город.
Большой рыжий пёс и правда сидел у остановки. Он поднимал голову, услышав звук мотора, внимательно вглядывался в окна прибывающего автобуса, но снова опускал морду, когда автобус уезжал.
Местные уже привыкли к нему:
— А, это Рыжик хозяина ждёт.
— Глупый, не понимает, что никто не вернётся.
— Да уж, собачья верность.
Никита начал наблюдать за псом. Что-то в этом животном трогало душу — то ли его взгляд, полный надежды, то ли упорная преданность, с которой он ждал.
— Чей это пёс? — однажды спросил он у бабушки Клавы, старожилки села.
— Витькин, чей же ещё! — всплеснула руками она. — Он же к дочке в город переехал. А пса здесь оставил. — она махнула рукой. — Вот теперь ждёт, бедолага.
Что-то оборвалось внутри. Никита отлично помнил того Витька — вечно пьяный, вечно у всех в долгу. Проигрывал всё в карты, жену довёл до того, что она сбежала. И собаку, видимо, завёл в порыве хмельного вдохновения — тогда было модно держать лабрадоров.
Меpзавец ты, Витька. Редкий мерзавец.
На следующий день Никита принёс к остановке еду. Рыжик поначалу насторожился, но потом всё-таки подошёл. Ел жадно, но аккуратно — сразу видно, что домашний, воспитанный. А в карих глазах застыла такая тоска, что становилось больно смотреть.
Вернувшись домой, он долго стоял на крыльце, обдумывая ситуацию.
— Заберу, — наконец решил Никита, сам не заметив, как произнёс это вслух.
— Кого заберёшь? — мать как раз вышла на крыльцо, вытирая руки о фартук.
— Собаку, мам. Ну, Рыжика этого, что у остановки сидит.
— Что?! — фартук с грохотом упал на перила. — Ты в своём уме, сынок? Какая собака? У вас же квартира! Ремонт только закончили!
Никита тяжело вздохнул. Он знал, что объяснить всё будет нелегко.
— Мам, ну я не могу его там оставить. Он же пропадёт.
— А Света твоя что скажет? — мать упёрлась руками в бока. — Ты с ней хоть посоветовался?
— Она собак любит.
— Любить-то любит. А как убирать за ним? Как гулять? Вы же оба на работе с утра до ночи!
Она села на ступеньки, покачала головой:
— Ты всегда такой был… Только что — сразу в омут с головой. Помнишь, как котёнка в пятом классе притащил? А сам через неделю с воспалением лёгких в больницу угодил. Кто с ним возился? Я!
— Мам, но я же уже не пятиклассник.
— А всё такой же! — в сердцах всплеснула она руками. — Всё кого-то спасаешь… А о себе подумал? О жене? Это же ответственность!
— А оставить его — не ответственность? — тихо спросил Никита. — Как Витька — взял ради забавы, а потом выбросил? Это правильно, по-твоему?
Мать замолчала. Долго смотрела куда-то вдаль, теребя край фартука.
— Ну ладно, — наконец вздохнула она. — Делай, как знаешь. Только…
— Что?
— Светлане позвони. Сейчас. Чтобы потом не сказала, что ты поставил её перед фактом.
Никита действительно позвонил. Но сразу сказать, что забирает собаку, не решился. Решил подготовить Свету постепенно. Начал с того, что рассказал о несчастной собаке, оставленной хозяином.
Но оказалось, забрать Рыжика не так-то просто. У покосившегося забора Витькиного дома его встретила мать Витька — опухшая, с мутными глазами.
— Чего надо? — проскрипела она.
— За собакой пришёл.
— А-а-а, — протянула она, прищурившись. — Пятьсот гривен — и забирай.
— Вы же его даже не кормите! — возмутился Никита.
— А нам самим жрать нечего! — вылез откуда-то Витькин брат, такой же помятый. — Тысячу давай — или проваливай!
Боже, они обращались с ним, как с вещью. Как с ненужным старым диваном, выставленным на продажу.
Пришлось набрать номер участкового.
— Петрович? Это Никита Воронин. Помнишь, в школе…
— А, Воронин! Конечно помню. Ты же всегда кого-то защищал, с Витькой из-за этого нередко дрался.
— Вот снова проблема с Витькой. Вернее, с его собакой.
Участковый приехал минут через двадцать. Остановил свой УАЗик у покосившегося забора, осмотрел заросший двор и покачал головой:
— Да уж. У них тут всё хуже и хуже.
Рыжик, заметив человека в форме, прижал уши и начал осторожно пятиться назад. Петрович присел на корточки и протянул руку:
— Ну-ну, дружок, не бойся. Никто тебя тут не обижал?
Пёс недоверчиво подошёл ближе, обнюхал руку. Его хвост дрогнул — видно, узнал знакомого.
— Товарищ участковый! — из дома вывалился брат Витьки, пытаясь изобразить, будто трезвый. — А мы тут, это, культурно отдыхаем.
— Вижу я ваш отдых, — поморщился Петрович. — Где хозяйка?
— Сейчас позову! Мамка, тут участковый пришёл!
На крыльцо вышла мать Витьки, кутаясь в рваный халат:
— Чего опять? Мы ничего…
— Всё вы! — внезапно рявкнул Петрович так громко, что даже Рыжик вздрогнул. — Ваш сын собаку бросил — это статья 89 УК. Самогон гоните — ещё одна статья. А по запаху из сарая, у вас там и другие интересности найдутся. Будем протокол составлять?
Мать побледнела:
— Какой протокол, Петрович? Мы ж соседи.
— Вот и я говорю — соседи. Так, может, по-соседски и решим? Собаку отдадите — и разойдёмся.
Брат рванулся было что-то возразить, но мать толкнула его локтем в бок:
— Забирайте.
— Расписку напишите, что претензий не имеете, — добавил Петрович, доставая блокнот.
Он протянул бумагу женщине:
— И распишитесь здесь.
Когда они уже ехали в машине, Никита спросил:
— А что, если бы они не согласились?
— Куда бы они делись, — фыркнул Петрович. — У них там целый букет статей. Да и главное — они же собаку за имущество держат. А как торговать «имуществом», они знают.
Он обернулся к Рыжику, который устроился на заднем сиденье:
— Ну что, боец, домой? К новому хозяину?
Пёс тихонько заскулил и лизнул протянутую руку. То ли благодарил, то ли спрашивал — правда, домой?
Ехали в город молча. Никита изредка посматривал в зеркало заднего вида. Рыжик лежал, положив морду на лапы, внимательно следя за дорогой. Не скулил, не метался — казалось, понимал, что его везут в новую жизнь.
— Светка меня убьёт, — пробормотал Никита, набирая номер жены.
— Ты где? — раздался в трубке знакомый голос.
— Да это… Еду домой. Не один.
— Господи, только не говори, что…
— Да, — выдохнул он. — Собаку везу.
В трубке повисла пауза.
— Ту самую? С остановки?
— Ага.
— Дурак ты, Никита, — голос Светы дрогнул, послышался сдерживаемый всхлип. — Такой дурак. Но я тебя люблю.
Дома Рыжик первым делом обошёл всю квартиру, обнюхивая каждый угол. Остановился возле новенького дивана и посмотрел на хозяев вопросительно.
— Только не на диван! — погрозила пальцем Светлана, улыбаясь.
Пёс тяжело вздохнул и улёгся на коврик. Через несколько минут на том же коврике уже сидела Светлана, обнимая его рыжую шею и приговаривая:
— Кто у нас такой умный? Кто у нас такой красивый?
Засыпая вечером, Никита почувствовал, как у его ног устроилось тёплое, лохматое тело. Всё-таки позволили на кровать — а куда деваться.
Через неделю позвонила мама:
— Витька объявился! Говорят, с дочкой не ужился, квартиру продал. Теперь здесь бродит, про собаку спрашивает.
Никита похолодел:
— И что?
— Да ничего! — фыркнула мать. — Петрович ему доходчиво объяснил, что будет, если права качать начнёт. Какие права? Он же животное бросил, все права утратил.
В трубке наступила тишина.
— Сынок?
— Да, мам.
— Ты привези его как-нибудь… Рыжика-то. Я тут кашу сварила, косточек набрала. Да и соскучилась уже.
Никита улыбнулся:
— Обязательно, мам. На выходных приедем.
Рыжик, словно поняв, о чём идёт речь, подошёл к нему и положил голову на колени.
