Михаил Иванович уже застёгивал бронежилет, готовясь к очередному дежурству, когда рация ожила неожиданным вызовом:
— Всем патрулям в районе Речного моста, поступила информация о бродячей собаке, мешающей пешеходам.
«И людям-то лишь бы жаловаться…» — мысленно усмехнулся он, но вслух спокойно ответил:
— Принял. Выезжаем.
За долгие годы службы Михаил Иванович повидал немало: от котов, падающих с балконов, до диких животных, случайно забредавших в город. Обычное дело — выгнать бродячую собаку. Однако что-то в голосе диспетчера заставило его насторожиться.
Патрульная машина подъехала к мосту. Напарник, молодой сержант Дима, уже собирался схватить электрошокер, но Михаил Иванович положил ему руку на плечо:
— Подожди. Сначала разберёмся.
Утро выдалось серым и сырым. В этой молочной мгле очертания собаки выглядели почти призрачными. Худая немецкая овчарка сидела у самых перил, не двигаясь, словно высматривала что-то в холодных водах реки.
При их приближении собака даже не шевельнулась, лишь уши чуть дрогнули, отмечая их присутствие.
— Хороша… — тихо выдохнул Дима. — Явно была домашней. Вон, ошейник есть.
Михаил Иванович шагнул ближе. Овчарка повернула голову, и он замер — столько боли было в её тёмных глазах, что сердце сжалось.
— Девочка, ты чего тут? — мягко спросил он.
Вокруг собрались зеваки. Из толпы вышла пожилая женщина в цветастом платке:
— Я эту собаку знаю! Видела её здесь. Она каждый день приходит, садится вот так и не уходит до самого вечера. А с наступлением темноты исчезает. Уже неделю.
— Раньше её здесь не было? — уточнил Михаил Иванович, доставая блокнот.
— Нет, что вы! — покачала головой старушка. — Я тут часто гуляю, всех местных собак знаю. А эта появилась недавно. Как раз после той трагедии…
— Какой трагедии? — Михаил Иванович насторожился.
— Миш, — вдруг глухо произнёс Дима. — Помните, на прошлой неделе… Тут же мужчина утонул.
Он замер. Конечно. Как он мог забыть? Одинокий пенсионер, живший неподалёку, рыбачил, когда ему стало плохо с сердцем. Спасти не успели.
— Подождите-ка, — Михаил Иванович медленно подошёл к собаке. На старом кожаном ошейнике блестел металлический медальон. Он перевернул его и прочитал гравировку: «Мила».
Память услужливо подсунула детали из отчёта: «В квартире обнаружена собака породы немецкая овчарка».
Закрыв глаза, Михаил Иванович вспомнил тот вечер. Вызов поступил от соседей — в квартире свет горел два дня, но на стук никто не отвечал. Когда взломали дверь, в прихожей их встретила овчарка. Спокойная, но явно настороженная. А затем начались поиски хозяина.
— Товарищ майор? — голос Димы вернул его в реальность. — Вы чего побледнели?
— Это собака того самого Игоря Петровича, — произнёс он. — Она его ждёт…
Повисла тишина. Мила снова села у перил, не отрывая взгляда от воды. Её преданность была почти осязаемой. Михаил Иванович сглотнул подступивший ком в горле.
— Боже мой! — ахнула женщина в платке. — Так она всё это время ждёт его возвращения?
— Похоже, что так, — кивнул он. — А мы гадали, куда она пропала…
Все знали Игоря Петровича — бывшего учителя математики, доброго и тихого человека. После смерти жены он жил один, всю свою любовь отдавая собаке. Они были неразлучны. Три раза в день выходили гулять, разговаривали, как старые друзья.
— Что с ней делать теперь? — растерянно спросил Дима. — В приют?
Словно поняв, о чём идёт речь, Мила пригнула уши и тихо заскулила.
— Нет, — Михаил Иванович задумчиво потер подбородок. — Тут надо подумать…
Толпа загудела, обсуждая дальнейшую судьбу собаки. Кто-то сокрушался, что взял бы, да обстоятельства не позволяют.
Полицейский вспомнил своего пса — старого дворнягу Шарика, который прожил с их семьёй пятнадцать лет. После его смерти Михаил Иванович сказал: «Всё, больше никаких собак». Но сейчас…
— Дим, — он кивнул напарнику. — Дай в центр знать, что мы тут задержимся. Личное дело появилось.
Весь день они провели на мосту. Михаил Иванович сидел рядом с Милой, рассказывал ей истории, угощал котлетами, принесёнными добрыми людьми. К вечеру собака осмелела и позволила себя погладить.
Когда солнце скрылось за горизонтом, он мягко сказал:
— Знаешь, девочка, твой хозяин не хотел бы, чтобы ты мучилась. Пойдём со мной? А сюда будем приходить, когда захочешь.
Мила посмотрела ему в глаза, словно обдумывая предложение.
Поздно вечером служебная машина остановилась у дома Михаила Ивановича. В руках Дима нёс новый поводок и миску, купленные в зоомагазине.
— Пап, ты где был? — сын выскочил в прихожую и застыл, увидев овчарку. — Ничего себе!
— Миша? — встревоженный голос жены. — Это кто?
— Ань, помнишь, я рассказывал про тот случай на мосту?..
Она всё поняла без слов. Посмотрела на собаку, потом на мужа и улыбнулась:
— Как её зовут?
— Мила.
— Красивое имя, — она присела перед овчаркой. — Ну что, Мила, добро пожаловать домой?
Прошло три месяца. Теперь Мила часто приходила на мост, но уже не одна, а с новым хозяином. Садилась у перил, смотрела на реку, но тоска в её взгляде постепенно угасала.
Местные, проходя мимо, иногда привязывали ленточки к перилам — в память о человеке, чья любовь оказалась настолько крепка, что даже после смерти продолжала жить в верности его собаки.
А Михаил Иванович теперь точно знал: когда закрывается одна дверь, обязательно открывается другая.
Говорят, что собаки не умеют плакать. Возможно, это правда. Но они умеют любить — искренне, преданно, без оглядки. Так, как порой не умеем даже мы, люди.
