— Он не выжuвет, если не возьмешь, — сказала девочка протягивая Олегу котенка…

Олег спешил. Не потому что опаздывал — просто был так устроен. За годы выработался чёткий ритм: подъезд — автомобиль — офис. Ни остановок, ни оглядок по сторонам. Вот и сейчас: ключи звякнули в кармане, дверь хлопнула.

— Дяденька?

Звучание тонкое, детское. Олег автоматически оглянулся.

Перед ним стояла девочка. Лет восьми, не больше. Куртка явно с чужого плеча, косички растрёпаны. В руках — промокшая до нитки картонная коробка.

— Заберите котёнка. Он погибнет, если вы не возьмёте, — сказала она спокойно. Без просьбы, просто как неизбежную истину.

Олег заглянул в коробку. Там шевелилось нечто серое, жалкое. Котёнок.

— Извини, малышка. Мне сейчас совсем некогда.

Слова слетели автоматически. Как привычное «нет, спасибо» в магазине. Он повернулся и пошёл к машине.

Девочка не пошла за ним. Не крикнула. Просто смотрела ему вслед.

В машине он включил радио, громче обычного — чтобы заглушить мысли. О чём, собственно, думать? Утро. Работа. Татьяна из бухгалтерии снова принесёт кофе — якобы мимо проходила. Улыбнётся. А он, как всегда, промолчит.

«А при чём здесь котёнок?» — промелькнуло в голове.

Под пальцами руль вдруг стал липким. Олег мотнул головой — бред. Какие ещё котята? Квартира — пустая. Жизнь — выцветшая. После развода всё стало тусклым, обесцвеченным.

— Чушь, — пробормотал он.

Но в памяти всплыли глаза девочки. Не просящие. Понимающие. Что-то, чего он сам в себе давно не понимал.

На стоянке он столкнулся с Мишкой из соседнего отдела.

— Привет! Чего как из-под дождя?

— Да ничего.

«Он не выживет».

Олег вздрогнул. Почему эта фраза снова в голове? Какая разница, выживет или нет? Мир и так полон брошенных — и котят, и людей. Он сам вот — сорок пять лет, одна комната, одинокий холодильник.

— Олег Петрович? — в дверях офиса стояла Татьяна. — Кофе хотите?

Он кивнул. Она улыбнулась — тепло, с участием. Он снова ничего не сказал.

«Не выживет».

Сколько можно?!

Рабочий день тянулся бесконечно. Документы плыли перед глазами, взгляд цеплялся за снежинки за окном.

— Да чтоб тебя, — Олег потёр виски.

На экране всплыло сообщение: «Всё хорошо? — Татьяна».

Олег усмехнулся. Замечает. А он что? Опять промолчит? Пальцы замерли над клавиатурой. «Всё нормально» — стер. «Спасибо, что волнуетесь» — тоже удалил.

Просто закрыл окно.

К вечеру снег усилился. Олег вышел на улицу и направился к машине.

«Не выживет».

— К чёрту всё!

Развернулся. Поехал домой.

И что удивительно — у подъезда та же девочка. Сидит на корточках у коробки. Олег притормозил, опустил стекло:

— Ты что, весь день здесь сидишь?

Она подняла глаза. Красные, воспалённые. От слёз? Или от холода?

— Бабушка запретила домой приносить. Сказала, выброшу, и всё. А он уже почти не шевелится.

Олег вышел. Подошёл. В коробке — грязный, мокрый комочек. Дышит? Кажется, да…

— А мама где?

— На вахте. Ещё месяц.

— А папа?

— Нет его.

Олег присел рядом. Протянул руку, хотел взять коробку — и отдёрнул. Что он делает? У него же и работа, и квартира… пустая.

Пустая жизнь.

— Ладно, давай сюда, — вдруг сказал он. Сам себе удивился.

Девочка засияла. Осторожно подняла коробку, как хрупкое сокровище.

— Только на одну ночь, — пробурчал Олег. — Завтра в приют отвезу.

— Конечно, дяденька! Конечно!

Она побежала — лёгкая, радостная. А он остался с коробкой. С мокрым свёртком жизни внутри.

— Ну и влип…

Дома первым делом — в ванную. Тёплая вода, старое полотенце. Котёнок пищал жалобно, едва слышно. Но был жив.

— Смотри у меня, — бормотал Олег, вытирая его. — Без сантиментов. Переночуешь — и всё.

Котёнок приоткрыл глаза. Голубые. Доверчивые, до боли.

— Не смотри на меня так!

А он смотрел. И вдруг — тихо, неровно, замурлыкал. Будто проверял, работает ли ещё механизм счастья.

Олег замер. Когда он в последний раз… не слышал — чувствовал что-то подобное?

Молока дома не оказалось. Он бегал в магазин, искал блюдце, нашёл старый свитер — на подстилку.

— Всё это временно, понял? — строго сказал он котёнку.

Тот с жадностью лакал молоко, фыркал, чихал. Потом забрался к нему на руки, свернулся клубочком, засопел.

Олег сидел, не шевелясь. Боялся спугнуть.

Телефон завибрировал. Сообщение от Татьяны: «Извините, если не к месту. Просто если что-то случилось — я рядом. Не только как бухгалтер».

Олег посмотрел на экран. Потом на котёнка. И снова на сообщение.

«Спасибо», — набрал он. Отправил.

Секунда — и новое: «У меня тут… кот появился. Случайно».

Ответ пришёл почти сразу: «Как и всё хорошее в нашей жизни».

Олег улыбнулся. Впервые за… Бог знает сколько.

— Ну что, Пушок, — сказал он. — Кажется, ты остаёшься.

И где-то глубоко внутри шевельнулась мысль: может, это не он спас котёнка? Может, наоборот?

Прошла неделя. Пушок уже чувствовал себя хозяином — бегал, прыгал на подоконники, гонял бумажки. Лоток, корм, игрушки — всё появилось. «Временно» растворилось в прошлом.

В пятницу, возвращаясь с работы, уставший до изнеможения, Олег увидел знакомую фигурку — Лиза сидела у подъезда, обняв колени.

— Привет, — Олег остановился. — Как дела?

— Нормально, — подняла взгляд. Глаза опухшие, красные.

— Что случилось?

Молчание.

— Лиза?

— Бабушка узнала. Про котёнка. Про тебя. Сказала — ещё раз — и в интернат.

Олег сел рядом.

— Но она не может…

— Может. Она опекун. А мама почти не появляется.

Молчание. Только шорох пакета в урне.

— А как тебя зовут?

— Лиза.

— Слушай, Лиза… а если я поговорю с ней?

— Не стоит. Бесполезно. Она злая.

— Может, просто устала? Ей ведь одной непросто.

— Пенсию за меня получает. А я — обуза.

Внутри Олега что-то сжалось. Знакомое, забытое.

— Пойдём, — встал он.

— Куда?

— К ней. Надо поговорить.

— Не надо! Она…

— Надо.

Квартира на четвёртом. Дверь открыла хмурая женщина лет шестидесяти. Холодный взгляд, сухая фигура.

— Вам чего?

— Добрый вечер. Я Олег, ваш сосед. Хотел поговорить о Лизе.

— Опять натворила?

— Наоборот. Она помогла. Очень.

Женщина прищурилась:

— Это вы с котом?

— Я.

— Нечего ей по мусоркам лазить. И людей тревожить!

— Она никого не тревожит. Она спасает.

Пауза. Женщина оглядела его с ног до головы.

— А вы кто вообще? Почему лезете?

— Я… — Олег замялся.

— Мне тяжело с ней, — вдруг выдохнула она. — Я не просила. Дочка исчезла. А я… старая уже.

— Понимаю. Но Лиза — необычная. Она делает добро.

— Эти её коты… Соседи жалуются.

— А если я помогу? Буду забирать, искать дом.

Женщина вздохнула:

— Делайте что хотите. Лишь бы жалоб не было.

Олег повернулся к Лизе:

— Слышала? Можешь продолжать. Я рядом.

Девочка просияла. Бабушка махнула рукой и ушла на кухню.

Дома, глядя на Пушка, Олег понял — что-то изменилось. Навсегда. Он снова чувствует. Снова нужен.

Телефон. Имя на экране: «Татьяна бухгалтерия».

Руки дрожат. Сердце стучит.

Олег глубоко вдохнул и нажал «вызов».

Гудки. Один. Второй. Третий.

— Алло?

Голос Татьяны. Тёплый, живой.

— Это Олег. Я… просто хотел узнать… вы помните, как это — улыбаться?

Пауза. Потом — смех. Настоящий.

— Помню.

— Татьяна, можно на «ты»? Может, кофе? Не в офисе, а где-то… по-настоящему?

— Давно пора.

— Завтра в шесть?

— Конечно. Спасибо, что позвонил.

Он отключился. Сердце билось, как в юности. Пушок потянулся и устроился у него на коленях.

— Знаешь, Пушок… Кажется, мы оба выжили.

Утром — звонок в дверь. На пороге — Лиза. С коробкой.

— Снова ты? — улыбнулся Олег.

— Щенок. Совсем малыш. У мусорки был.

— Давай сюда. Разберёмся.

Лиза сияла:

— Спасибо! Я вас не забуду.

— И я тебя. Ты у нас — настоящий спасатель.

Вечером, в кафе, Татьяна смеялась, глядя на фото Пушка и щенка:

— У тебя скоро приют!

— Зато весело.

— Олег, я счастлива, что ты позвонил.

— Я тоже. Иногда для счастья нужно всего лишь остановиться. Не пройти мимо.

Она кивнула. Тихо положила руку на его ладонь.

В этой жизни всегда есть место чуду.

Даже если оно приходит в промокшей коробке.

Оцените статью
Апельсинка
Добавить комментарии