Олег спешил. Не потому что опаздывал — просто был так устроен. За годы выработался чёткий ритм: подъезд — автомобиль — офис. Ни остановок, ни оглядок по сторонам. Вот и сейчас: ключи звякнули в кармане, дверь хлопнула.
— Дяденька?
Звучание тонкое, детское. Олег автоматически оглянулся.
Перед ним стояла девочка. Лет восьми, не больше. Куртка явно с чужого плеча, косички растрёпаны. В руках — промокшая до нитки картонная коробка.
— Заберите котёнка. Он погибнет, если вы не возьмёте, — сказала она спокойно. Без просьбы, просто как неизбежную истину.
Олег заглянул в коробку. Там шевелилось нечто серое, жалкое. Котёнок.
— Извини, малышка. Мне сейчас совсем некогда.
Слова слетели автоматически. Как привычное «нет, спасибо» в магазине. Он повернулся и пошёл к машине.
Девочка не пошла за ним. Не крикнула. Просто смотрела ему вслед.
В машине он включил радио, громче обычного — чтобы заглушить мысли. О чём, собственно, думать? Утро. Работа. Татьяна из бухгалтерии снова принесёт кофе — якобы мимо проходила. Улыбнётся. А он, как всегда, промолчит.
«А при чём здесь котёнок?» — промелькнуло в голове.
Под пальцами руль вдруг стал липким. Олег мотнул головой — бред. Какие ещё котята? Квартира — пустая. Жизнь — выцветшая. После развода всё стало тусклым, обесцвеченным.
— Чушь, — пробормотал он.
Но в памяти всплыли глаза девочки. Не просящие. Понимающие. Что-то, чего он сам в себе давно не понимал.
На стоянке он столкнулся с Мишкой из соседнего отдела.
— Привет! Чего как из-под дождя?
— Да ничего.
«Он не выживет».
Олег вздрогнул. Почему эта фраза снова в голове? Какая разница, выживет или нет? Мир и так полон брошенных — и котят, и людей. Он сам вот — сорок пять лет, одна комната, одинокий холодильник.
— Олег Петрович? — в дверях офиса стояла Татьяна. — Кофе хотите?
Он кивнул. Она улыбнулась — тепло, с участием. Он снова ничего не сказал.
«Не выживет».
Сколько можно?!
Рабочий день тянулся бесконечно. Документы плыли перед глазами, взгляд цеплялся за снежинки за окном.
— Да чтоб тебя, — Олег потёр виски.
На экране всплыло сообщение: «Всё хорошо? — Татьяна».
Олег усмехнулся. Замечает. А он что? Опять промолчит? Пальцы замерли над клавиатурой. «Всё нормально» — стер. «Спасибо, что волнуетесь» — тоже удалил.
Просто закрыл окно.
К вечеру снег усилился. Олег вышел на улицу и направился к машине.
«Не выживет».
— К чёрту всё!
Развернулся. Поехал домой.
И что удивительно — у подъезда та же девочка. Сидит на корточках у коробки. Олег притормозил, опустил стекло:
— Ты что, весь день здесь сидишь?
Она подняла глаза. Красные, воспалённые. От слёз? Или от холода?
— Бабушка запретила домой приносить. Сказала, выброшу, и всё. А он уже почти не шевелится.
Олег вышел. Подошёл. В коробке — грязный, мокрый комочек. Дышит? Кажется, да…
— А мама где?
— На вахте. Ещё месяц.
— А папа?
— Нет его.
Олег присел рядом. Протянул руку, хотел взять коробку — и отдёрнул. Что он делает? У него же и работа, и квартира… пустая.
Пустая жизнь.
— Ладно, давай сюда, — вдруг сказал он. Сам себе удивился.
Девочка засияла. Осторожно подняла коробку, как хрупкое сокровище.
— Только на одну ночь, — пробурчал Олег. — Завтра в приют отвезу.
— Конечно, дяденька! Конечно!
Она побежала — лёгкая, радостная. А он остался с коробкой. С мокрым свёртком жизни внутри.
— Ну и влип…
Дома первым делом — в ванную. Тёплая вода, старое полотенце. Котёнок пищал жалобно, едва слышно. Но был жив.
— Смотри у меня, — бормотал Олег, вытирая его. — Без сантиментов. Переночуешь — и всё.
Котёнок приоткрыл глаза. Голубые. Доверчивые, до боли.
— Не смотри на меня так!
А он смотрел. И вдруг — тихо, неровно, замурлыкал. Будто проверял, работает ли ещё механизм счастья.
Олег замер. Когда он в последний раз… не слышал — чувствовал что-то подобное?
Молока дома не оказалось. Он бегал в магазин, искал блюдце, нашёл старый свитер — на подстилку.
— Всё это временно, понял? — строго сказал он котёнку.
Тот с жадностью лакал молоко, фыркал, чихал. Потом забрался к нему на руки, свернулся клубочком, засопел.
Олег сидел, не шевелясь. Боялся спугнуть.
Телефон завибрировал. Сообщение от Татьяны: «Извините, если не к месту. Просто если что-то случилось — я рядом. Не только как бухгалтер».
Олег посмотрел на экран. Потом на котёнка. И снова на сообщение.
«Спасибо», — набрал он. Отправил.
Секунда — и новое: «У меня тут… кот появился. Случайно».
Ответ пришёл почти сразу: «Как и всё хорошее в нашей жизни».
Олег улыбнулся. Впервые за… Бог знает сколько.
— Ну что, Пушок, — сказал он. — Кажется, ты остаёшься.
И где-то глубоко внутри шевельнулась мысль: может, это не он спас котёнка? Может, наоборот?
Прошла неделя. Пушок уже чувствовал себя хозяином — бегал, прыгал на подоконники, гонял бумажки. Лоток, корм, игрушки — всё появилось. «Временно» растворилось в прошлом.
В пятницу, возвращаясь с работы, уставший до изнеможения, Олег увидел знакомую фигурку — Лиза сидела у подъезда, обняв колени.
— Привет, — Олег остановился. — Как дела?
— Нормально, — подняла взгляд. Глаза опухшие, красные.
— Что случилось?
Молчание.
— Лиза?
— Бабушка узнала. Про котёнка. Про тебя. Сказала — ещё раз — и в интернат.
Олег сел рядом.
— Но она не может…
— Может. Она опекун. А мама почти не появляется.
Молчание. Только шорох пакета в урне.
— А как тебя зовут?
— Лиза.
— Слушай, Лиза… а если я поговорю с ней?
— Не стоит. Бесполезно. Она злая.
— Может, просто устала? Ей ведь одной непросто.
— Пенсию за меня получает. А я — обуза.
Внутри Олега что-то сжалось. Знакомое, забытое.
— Пойдём, — встал он.
— Куда?
— К ней. Надо поговорить.
— Не надо! Она…
— Надо.
Квартира на четвёртом. Дверь открыла хмурая женщина лет шестидесяти. Холодный взгляд, сухая фигура.
— Вам чего?
— Добрый вечер. Я Олег, ваш сосед. Хотел поговорить о Лизе.
— Опять натворила?
— Наоборот. Она помогла. Очень.
Женщина прищурилась:
— Это вы с котом?
— Я.
— Нечего ей по мусоркам лазить. И людей тревожить!
— Она никого не тревожит. Она спасает.
Пауза. Женщина оглядела его с ног до головы.
— А вы кто вообще? Почему лезете?
— Я… — Олег замялся.
— Мне тяжело с ней, — вдруг выдохнула она. — Я не просила. Дочка исчезла. А я… старая уже.
— Понимаю. Но Лиза — необычная. Она делает добро.
— Эти её коты… Соседи жалуются.
— А если я помогу? Буду забирать, искать дом.
Женщина вздохнула:
— Делайте что хотите. Лишь бы жалоб не было.
Олег повернулся к Лизе:
— Слышала? Можешь продолжать. Я рядом.
Девочка просияла. Бабушка махнула рукой и ушла на кухню.
Дома, глядя на Пушка, Олег понял — что-то изменилось. Навсегда. Он снова чувствует. Снова нужен.
Телефон. Имя на экране: «Татьяна бухгалтерия».
Руки дрожат. Сердце стучит.
Олег глубоко вдохнул и нажал «вызов».
Гудки. Один. Второй. Третий.
— Алло?
Голос Татьяны. Тёплый, живой.
— Это Олег. Я… просто хотел узнать… вы помните, как это — улыбаться?
Пауза. Потом — смех. Настоящий.
— Помню.
— Татьяна, можно на «ты»? Может, кофе? Не в офисе, а где-то… по-настоящему?
— Давно пора.
— Завтра в шесть?
— Конечно. Спасибо, что позвонил.
Он отключился. Сердце билось, как в юности. Пушок потянулся и устроился у него на коленях.
— Знаешь, Пушок… Кажется, мы оба выжили.
Утром — звонок в дверь. На пороге — Лиза. С коробкой.
— Снова ты? — улыбнулся Олег.
— Щенок. Совсем малыш. У мусорки был.
— Давай сюда. Разберёмся.
Лиза сияла:
— Спасибо! Я вас не забуду.
— И я тебя. Ты у нас — настоящий спасатель.
Вечером, в кафе, Татьяна смеялась, глядя на фото Пушка и щенка:
— У тебя скоро приют!
— Зато весело.
— Олег, я счастлива, что ты позвонил.
— Я тоже. Иногда для счастья нужно всего лишь остановиться. Не пройти мимо.
Она кивнула. Тихо положила руку на его ладонь.
В этой жизни всегда есть место чуду.
Даже если оно приходит в промокшей коробке.