Всегда этот бесконечный, нудный осенний дождь. Светлана шла по двору, сжимая зонт так, будто тот мог укрыть её не только от холодных капель, но и от всего равнодушного мира вокруг. Ключ провернулся в замке, и в этот момент за спиной послышалось короткое, жалобное:
— Мяу.
Светлана остановилась, повернула голову. У порога, тесно прижавшись друг к другу, сидели три мокрых комочка. Маленькие, дрожащие от холода. Рыжий, белый и чёрный — словно кто-то специально выбрал контрастные цвета, чтобы они выглядели вместе особенно трогательно.
— Господи… — выдохнула она почти шёпотом.
Котята подняли на неё глаза. Не просили, не звали — просто смотрели. В их взгляде было что-то такое, от чего внутри защемило.
— Ну зачем вы ко мне? — прошептала Светлана, присев на корточки. — Идите, малыши, идите отсюда.
Рыжий осторожно вытянул лапку и коснулся её пальцев. Она вздрогнула, быстро поднялась, открыла дверь и шагнула внутрь. Обернулась. Котята всё ещё сидели. Не двинулись.
— Простите, — прошептала она и закрыла за собой дверь.
Ночью сон не приходил. Светлана лежала, слушая, как ветер гудит в ветвях за окном, и всё казалось, будто где-то там, под её дверью, доносится слабое «мяу». Может, ветер так воет, а может — это совесть.
К утру дождь утих. Она выглянула в окно — порог был пуст.
— Ну и ладно, — произнесла вслух, будто оправдываясь перед собой. — Найдут кого-то получше.
Но в груди кольнуло острое, как игла, чувство — словно потеряла что-то важное.
— Светка! — окликнул знакомый голос с улицы.
Во дворе стояла соседка Валентина, держа на поводке свою дворняжку Джину.
— Выходи, поболтаем!
Светлана натянула платок и спустилась вниз.
— Слушай, — начала Валентина, — говорят, у тебя вчера под дверью котята сидели. Где они?
— Ушли, — пожала плечами Света. — Пришли сами, ушли сами.
— Эх ты, дура, — вздохнула соседка. — Кошки просто так не приходят. Если уж выбрали дом — значит, добро несут. А ты прогнала их?
— Не прогнала, — тихо ответила Светлана. — Просто не взяла.
— А зря, Светка. Грех это — прогонять тех, кто сам к тебе идёт.
Эти слова больно застряли в сердце. Света постояла ещё немного, потом вдруг решительно развернулась:
— Пойду поищу их.
— Вот теперь правильно! — крикнула ей вслед Валентина.
Старый зонт в руке, мокрый асфальт под ногами. Светлана обошла весь двор, заглядывала за мусорные баки, под лестницы, в подвал — никого. Лишь тишина и шум воды в водостоке.
На следующий день встала на рассвете. Не включая радио, оделась и пошла искать снова. Обошла свой двор, потом соседний, заглянула в каждый угол.
— Кис-кис, — звала она шёпотом, чувствуя себя глупо. — Ну где же вы, малыши?
Ответом был лишь мелкий, противный дождь.
Третий день стал самым тяжёлым. Светлана бродила до темноты, ноги ныли, одежда промокла, но остановиться не могла. У подъезда её встретила Валентина:
— Света, ты же вся мокрая! Заболеешь!
— Не могу, Валя, — устало сказала она. — Они ведь пришли ко мне. А я…
— Понимаю, — кивнула соседка. — Завтра вместе пойдём.
На четвёртое утро Светлана уже собиралась выйти, как вдруг услышала тихое, сдавленное «мяу». Звук шёл откуда-то снизу. Она пригнулась и заглянула под теплотрассу. Там, в углу, прижавшись друг к другу, сидели двое — рыжий и белый. Худые, промокшие, дрожащие. Белый еле дышал.
— Мои хорошие, — прошептала она, осторожно протягивая руки. Рыжий позволил взять себя сразу, белый был без сил.
Светлана несла их домой под курткой, чувствуя, как под её ладонью бьются крошечные сердечки. На кухне достала старое полотенце, укутала малышей. Рыжий сразу оживился, стал осматриваться, а белый лежал без движения.
— Только не умирай, — шептала она, растирая его лапки. — Слышишь? Не смей!
Она налила тёплого молока. Рыжий жадно припал к блюдцу. Белого поила из пипетки — капля за каплей. Через час он наконец тихо мяукнул.
— Вот и молодец, — улыбнулась Света впервые за эти дни.
Но где же третий — чёрный?
Оставив найденышей в тепле, Светлана снова вышла. Искала до вечера, пока не услышала жалобный писк из-под старого сарая. В щели между досками застрял крошечный чёрный котёнок.
— Ну как же ты туда влез, глупыш? — приговаривала она, вынимая его. Щель оказалась узкой, пришлось искать молоток и выдирать доску.
Чёрныш был самым слабым из всех. Света принесла его домой, уложила рядом с другими на старый плед у батареи. Рыжий уже шустро бегал по кухне, белый дышал ровно, а чёрный…
— Ну, малыш, держись, — просила она, поя его молоком. — Не сдавайся.
К полуночи он наконец сделал несколько самостоятельных глотков.
Первые недели были нелёгкими: то понос, то жар, то один заболел, то другой. Светлана ночами не смыкала глаз, грела, кормила, носилась к ветеринару.
— Может, отдашь кому-нибудь? — предложила Валентина.
— Нет, — твёрдо ответила Света. — Они теперь мои.
Мои. Это слово она произнесла впервые за долгое время.
Рыжего назвала Рыжиком — шкодливый, неугомонный, всюду совал нос. Белого — Снежком, степенного наблюдателя, который любил сидеть на подоконнике и смотреть на улицу. А чёрного — Тёмой. Тихий, осторожный, но к ней привязался сильнее всех: стоило Светлане сесть, он сразу устраивался у неё на коленях.
Дом наполнился звуками: мурлыканьем, топотом лап, звоном мисок. Вернулись запахи — молока, шампуня, тёплого хлеба. Вернулась жизнь.
Светлана просыпалась раньше обычного, чтобы позаботиться о своих котятах: налить свежей воды, насыпать корм, поменять наполнитель в лотке. Её день теперь имел чёткий распорядок — завтрак, игры, обед, прогулки по квартире, вечерние ласки и сон. И самое удивительное — ей это нравилось. Впервые за долгое время у Светланы появился настоящий смысл вставать по утрам.
Прошло два месяца. Котята подросли, окрепли и превратились из жалких, дрожащих комочков в настоящих маленьких хулиганов. Особенно Рыжик — бесстрашный, непоседливый, вечно что-то вытворял. То сбросит занавеску, то уронит цветок, то заберётся в шкаф и устроит там настоящий разгром.
— Ну что ты опять натворил, непоседа? — укоряла его Светлана, но без злости, а с улыбкой и нежностью, в которых звучала тёплая радость. Рыжик, будто понимая, что ему всё простят, тёрся об её ноги и мурчал, словно говорил: «Я ведь просто играю, мама!».
Снежок же был полная противоположность — степенный, важный, будто рождённый для философских раздумий. Он облюбовал подоконник на кухне и мог часами сидеть там, наблюдая за двором. Иногда мяукал — то ли общался с пролетающими птицами, то ли наставлял соседских котов.
А Тёма стал её неотступной тенью. Куда Светлана — туда и он. В ванную — и он за ней. На кухню — уже под ногами. Стоит Светлане лечь в кровать — и Тёма мгновенно устраивается у неё на подушке, свернувшись клубком.
— Ну и прилипала ты у меня, — смеялась Светлана, поглаживая его за ухом.
Но однажды утром что-то было не так. Она проснулась и сразу почувствовала тревогу. На кухне Снежок сидел на своём месте, Рыжик носился по коридору, а Тёмы нигде не было.
— Тёма! — позвала она. — Где ты, малыш?
Ответа не последовало. Светлана обыскала всю квартиру — под диваном, в шкафу, в стиральной машине. Пусто. Сердце сжалось. Неужели выскочил на лестницу? Но дверь же закрыта… Форточка! Она кинулась к окну, но оно тоже было плотно закрыто. Тогда выбежала в подъезд, затем во двор. Осмотрела подвал, чердак, кусты вдоль забора.
— Тёма! Тёма! — звала она в отчаянии, не обращая внимания на соседей.
Из окна выглянула Валентина:
— Светка, что случилось?
— Тёма пропал! — почти плача, ответила Светлана. — Не знаю, куда делся!
— Сейчас, подожди, я спущусь — вместе поищем!
Они обошли весь двор, заглянули в каждый закоулок. Светлана уже готова была расплакаться. В голове мелькали ужасные мысли. А вдруг его сбила машина? Или кто-то подобрал?
— Не накручивай себя, — пыталась успокоить Валентина. — Коты умные, найдётся твой Тёма.
Но Светлана не могла успокоиться. Вернувшись домой, снова обошла все комнаты. Рыжик и Снежок сидели рядом, словно понимая тревогу хозяйки.
— Ну где же ты, мой малыш… — прошептала она, опускаясь на диван.
И тут услышала — тихое, едва уловимое «мяу». Она замерла. Прислушалась. Звук шёл сверху. Светлана подняла голову и посмотрела на шкаф. На самой верхней полке, за коробками, притаился чёрный комочек.
— Тёма! — выдохнула она, и глаза защипало от облегчения. — Как ты туда забрался, проказник?
Котёнок жалобно мяукнул, боясь спрыгнуть вниз. Светлана поставила стул, осторожно забралась и достала дрожащего Тёму. Прижимая его к груди, она гладила по спине и шептала:
— Ну и напугал же ты меня, глупыш…
А Тёма мурчал, тыкался мордочкой в её щёку, словно извинялся.
В тот миг Светлана поняла — боялась не просто потерять котёнка. Она боялась снова остаться одна. Эти малыши стали её семьёй, смыслом, частью её сердца. Рыжик подошёл, мяукнул, Снежок одобрительно промурчал, а Тёма уткнулся ей в шею.
В тот вечер Светлана впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему нужной.
— Спасибо вам, — тихо сказала она, расставляя мисочки с водой. — Спасибо, что пришли ко мне.
Теперь Рыжик встречал её у двери каждый раз, когда она возвращалась из магазина — прыгал, мурлыкал, терся о ноги. Снежок зорко охранял дом, как истинный сторож, следя за всем из своего наблюдательного поста на подоконнике. А Тёма, как всегда, был рядом — внимательный, преданный, с жёлтыми глазами, полными нежности и понимания.
Если Светлана грустила, он ложился рядом, молча согревая своим теплом. Если радовалась — мурчал громче, будто разделяя её счастье.
Дом ожил. Светлана больше не вставала «потому что надо», а потому что хотела — чтобы накормить своих мальчишек, поиграть, поговорить. Да, она разговаривала с котами. И совсем этого не стеснялась. Потому что, знаете, они действительно отвечали — по-своему, кошачьи: мягким мурчанием, лёгким движением хвоста, коротким «мяу».
И в этих тихих диалогах Светлана осознала главное — теперь она не одна. Рядом были те, кто нуждался в ней, и те, без кого уже не могла жить она сама.
Прошёл год. Светлана стояла у окна, глядя на двор, где когда-то приютила трёх промокших малышей.
— Снежок, смотри, опять дождь, — сказала она белому коту, устроившемуся на подоконнике.
Снежок мяукнул в ответ, не отрывая взгляда от стекла. Он вырос, превратился в грациозного красавца с зелёными глазами — спокойного, мудрого, как старый профессор. Из коридора послышался топот — это Рыжик мчался с игрушечной мышкой в зубах. По-прежнему шаловливый, только теперь уже большой, пушистый, словно живой апельсин.
— Опять всё вверх дном перевернул? — засмеялась Светлана.
А у её ног, как всегда, тихо урчал Тёма — чёрный, как уголёк, с глазами, в которых отражалось всё её прошлое и настоящее. Он никогда не отходил от хозяйки дальше, чем на шаг.
— Мои хорошие, — прошептала Светлана, склоняясь к нему.
За окном хлопнула калитка — Валентина возвращалась с собакой.
— Светка! — позвала она. — Выходи!
Светлана улыбнулась, глядя на своих питомцев.
— Валя, как же ты была права, — сказала она вполголоса. — Это они меня спасли.
Потом посмотрела вверх и тихо добавила:
— Спасибо тебе, родной… Наверное, это ты их ко мне послал.
За окном дождь мерно стучал по подоконнику, но в доме было тепло и спокойно. Светлана закрыла глаза, слушая уютное мурчание — тот самый звук, с которого началась её новая жизнь.
Три кота, пришедшие однажды под дождём, научили её главному: любовь всегда возвращается. Иногда — в виде трёх промокших котят у двери.
