Когда теплый маленький комочек прижимается ко мне и глядит прямо в глаза, я каждый раз ловлю себя на одной странной мысли… Мне кажется, что человеческая душа живёт не там, где разум, а ближе к сердцу. Потому что именно там что-то начинает теплеть, и, отвечая на этот взгляд, я понимаю…
Я понимаю.
Недалеко от моего дома стоял небольшой продуктовый магазинчик — два зала, несколько витрин, холодильники, узкий вход и маленький штат: пять продавщиц, две кассирши и старенький уборщик. Зарплаты небольшие, нагрузки много, клиентов — с претензиями, нервы — на пределе. Казалось бы, у всех был повод для злости и усталости. И я бы, возможно, именно так и реагировал. Я — да. Но не они.
Удивительно, но эти женщины не ожесточились. И ответ, видимо, находился прямо перед дверью. Потому что каждый день, приходя на смену и уходя домой, они бросали кусочек еды небольшой компании животных — трём собачкам и двум котам, что облюбовали пространство возле входа. Со временем это стало нормой: покупатели привыкли к тому, что у дверей сидят существа, смотрящие на них снизу вверх не в поисках жалости — а тепла.
Так постепенно и покупатели стали приносить им корм. А животные — вопреки природе — объединились в единый небольшой союз. Они не делились на «кошек» и «собак», они были стаей. Вместе просили еду, вместе спали, вместе грели друг друга и вместе дарили людям взгляд, в котором было доверие.
В тот вечер стояла непрекращающаяся промозглая морось, улицы серели, прохожие торопились домой. Из-за дождя покупателей почти не было, и старый уборщик тихонько впустил в помещение всех шестерых — мокрых, дрожащих, растерянных. Они юркнули под пустой прилавок у входа и сбились там в кучку.
Продавщицы, увидев их состояние, бросили всё, окружили малышей и начали вытирать их тряпками. Потом принесли из подсобки остатки своих ужинов — куриную косточку, кусочек колбасы, остывшую гречку. В этот момент дверь магазина со скрипом распахнулась…
Вошёл высокий плотный мужчина. Протопал по коврику тяжелыми мокрыми ботинками, сделал шаг вперёд… и вдруг опустил взгляд. Под прилавком копошились голодные мокрые мордашки, дружно чавкая принесенной едой.
Лицо мужчины изменилось — изумление сменилось возмущением. Он взорвался криком.
Он кричал громко, зло и долго. Продавщицы, кассиры и уборщик сбежались. Он требовал директора, контролирующие органы, санитарную проверку. Ему казалось чудовищным — животные в магазине!
Женщины пытались объяснить, что они их пустили лишь на время — погреться и поесть… Но каждое слово только усиливало его гнев.
Когда стало ясно, что этот грохот не прекратится сам по себе, самая возрастная продавщица, хрупкая, но сильная духом, твёрдо произнесла: если он не перестанет орать и не уйдёт, она вызовет полицию, и тогда…
Тогда мужчина вскинул руку. Он точно ударил бы её, но…
Но маленький, незаметный пожилой уборщик вдруг отбросил швабру и шагнул вперёд. Одним коротким движением он поставил громилу на место — громкий мужчина вдруг качнулся и рухнул на пол.
Повисла тишина. Потом началась суета: его усадили, принесли воды, брызнули на лицо. Через пару минут он уже сидел, приходя в себя, слегка смущённый.
— Ой… — произнёс он. — Сколько добрых лиц рядом… А что случилось?
— Вы поскользнулись у входа, — мягко сказала самая молодая продавщица и подала ему стакан.
Мужчина улыбнулся и кивнул:
— Всё хорошо, не беспокойтесь.
И снова посмотрел вниз.
Шесть маленьких глаз смотрели на него с осторожностью и надеждой. Продавщицы уже напряглись, ожидая нового взрыва, но…
Он вдруг опустился на колени и начал гладить маленькую рыжую собачку. Она сразу высунулась из-под прилавка и стала лизать его ладони.
И тогда он тихо сказал:
— У меня сегодня жена ушла. Просто собрала вещи и ушла… Я до сих пор не знаю почему. Только записку оставила… и больше не отвечает…
И он заплакал.
Продавщицы подхватили его и увели в подсобку. Рыжая собачка побежала за ними.
Через некоторое время все вернулись к своим делам. Всё — кроме самой молодой продавщицы. Она ходила с мужчиной по залу и помогала собирать продукты. Он шутил, улыбался — а собачку держал на руках.
— Что-то неловко получилось… — пробормотал старый уборщик.
— Василич, да брось ты, — сказала ему старшая продавщица. — Ты всё сделал правильно. Сломанная жизнь — не повод ломать чужие.
— Наверное, — вздохнул он и продолжил подметать. — Только всё равно на душе как-то тяжело…
Вскоре покупка была оплачена, и мужчина вышел с собачкой подмышкой. А девчонка-продавщица, та самая Мася, сияла. Мужчина подождал её у входа.
— Ну что такого? — смутилась она. — Он же один сейчас. Хоть поесть ему приготовлю.
Продавщицы смеялись и переглядывались.
А под прилавком остались четыре маленькие мордашки. Они смотрели на людей, двигались ближе друг к другу — и ждали.
В конце смены всё изменилось: сотрудники магазина забрали оставшихся животных к себе домой. И в ту ночь те, кто ещё недавно дрожал под дождём, спали в тепле и спокойствии.
А в квартире у мужчины Мася готовила ужин и слушала его историю, поглаживая шишку на его голове. Всё завершилось благополучно.
На этот раз.
P.S. На следующее утро этот мужчина снова появился в магазине — уже под руку с Масей. Он дарил всем продавщицам цветы и приносил искренние извинения. Подошёл и к Василичу — пожал руку и тоже извинился. Потом они ушли в подсобку вдвоём и долго беседовали, словно старые знакомые. Остаток дня Василич ходил по залу вприпрыжку, подметал под музыку и подпевал себе под нос. Он выглядел счастливым — немного подшофе и бесконечно довольным жизнью.
