Она появилась на свет в подвале, будучи уже третьим поколением диких подваловских кошек – фактически почти не знавших людей. И это было её первое жизненное невезение. Второе шло впридачу – малышка родилась угольно-чёрной.
Хотя… не совсем. На самом конце хвоста виднелось крохотное белое пятнышко – пару волосков, словно случайное мазок кисти. Но кто будет разглядывать такие детали у грязного котёнка, живущего под домом? Тем более суеверные люди, шарахающиеся от чёрных кошек, уж точно не станут приглядываться.
Очень рано она уловила: чем-то она всё-таки отличается от остальных малышей в помёте. Потому что гнали, шипели и отмахивались от неё заметно чаще. Она с неподдельным интересом наблюдала за людьми – кто они такие, почему шумят и прогоняют? И от этого любопытства маленькая Чёрнышка попадала в неприятности.
Мать-кошка не знала покоя из-за этого юркого создания. Остальные котята – как положено: сидят в укрытии, боятся выходить во двор, терпеливо ждут мать. А Чёрнышки нигде нет — уже носится по двору, гоняя сухие листья, будто это самое важное занятие в мире. Глупая маленькая исследовательница!
Трёхцветная мать неоднократно шлёпала её лапой по уху и, ухватив за холку, тащила обратно в подвал. Но упрямая малышка ничему не училась. Стоило во дворе послышаться человеческим голосам – Чёрнышка уже вновь торчала у решётки подвального окна. Такого настырного детёныша кошка ещё не знала…
Эта дикая трёхцветка жила в подвале уже пятый год — котята у неё рождались каждый сезон. Попытки поймать её и стерилизовать заканчивались ничем — хищная осторожность вошла в её плоть и кровь. И она старалась передать её своим детям.
Жильцы окрестных домов – те, кто подкармливал подваловских хвостатых сирот – старались забирать малышей как можно раньше, пока те ещё не превратились в дикарей. Котята, бывало, попадались самые разные: угольно-чёрные, полосатые, крапчатые, рыжие – ведь двор кишел самыми разными котами.
Но в один из сезонов отцом котят стал некто особенный – породистый сиамский кот. Он удрал из квартиры на первом этаже. В суматохе переезда хозяева не уследили, и на следующий день двор гудел криками:
— Сэнсей! Наш мальчик, Сэнсей!
Кота выловили в подвале. Скоро на окнах дома появились решётки, а Сэнсей пережил небольшую операцию на всякий случай, «чтобы даже не думал». Но наследие он уже оставил — в котятах теперь текла сиамская кровь…
Котята росли. Настал день «поимки». Волонтёры открыли подвал. Разъярённая трёхцветка до последнего стояла за малышей, но когда люди попытались схватить её – метнулась наружу и исчезла. Котят же, разбежавшихся по углам, всех поймали.
Кроме Чёрнышки. Её попросту не заметили в тёмном углу. Она не убегала, не пищала – а неподвижно сидела в тени и с интересом наблюдала за людьми.
Как итог — она осталась жить с матерью. Подрастая, Чернышка стала привлекать внимание — глянцевая чёрная шёрстка переливалась, а глаза оказались сияюще голубыми!
Желающие забрать красавицу появились быстро, но было поздно — она уже выросла дикаркой. А сиамское наследие проявилось не только в глазах — у Чёрнышки были мощные когти и характер — настоящий, гордый, своенравный.
Она не ютилась по углам — а величаво сидела на заборе или дереве, наблюдая за двором сверху. Она всё ещё любила смотреть на людей, иногда подходила, садилась рядом — но никогда не позволяла себя трогать.
Во дворе её знали все — она стала своего рода талисманом и легендой. Её подкармливали ежедневно, порой несколько раз. Иногда соседи спорили, кто сегодня угощает. Приносили вкусности, чтобы Чёрнышка выбрала именно их — подарила взгляд, посидела рядом, дала сделать фото — если повезёт.
Чернышка расслабилась — к человеческому вниманию привыкла. И это позволило одному предприимчивому мужичонке воспользоваться ситуацией.
Он давно соображал, как можно на этом заработать. После поисков в интернете он выложил объявление о продаже редкой породы «Охос Азулис» и поставил высокую цену.
Когда откликнулись покупатели, он приступил к реализации плана. Он изучил вкусы кошки, купил нужную колбасу и стал подкармливать её у гаражей — подальше от чужих глаз. Стоял неподалёку, не приближаясь, готовый в нужный момент бросить сеть.
Наконец он решился. Надев плотную куртку и рабочие рукавицы, выдвинулся «на охоту».
Сначала всё шло гладко: Чернышка подошла к колбасе, сеть легла точно. Она попалась. Но вот дальше…
Когда он схватил её, почувствовал, будто в руках не животное, а собранный из тросов тугой комок мышц. Этот чёрный вихрь изрывался, визжал, и её крик прожигал воздух как сирена. Мужик, понимая, что удержать её будет трудно, судорожно зажал добычу и рванул к подъезду.
Когти рвали ткань, зубы прокусывали перчатки, он боялся и испускал проклятия, но боялся ещё больше отпустить.
Добежав до квартиры, он попытался сорвать с себя шипящую фурию. Маленькая кошка превратилась в демона — металась по комнате, опрокидывая всё подряд. Казалось, она летает по стенам. Когда с треском раскололся пополам ноутбук — мужчина начал паниковать. Он хотел одного — избавиться от этого существа.
Подбиравшись к окну, он распахнул его. Свобода ударила запахом ночного воздуха — Чёрнышка взлетела на подоконник, задержалась на секунду и посмотрела ему прямо в глаза. Мужчина отшатнулся — эти глаза были уже не голубые. Они горели красным.
Через мгновение она исчезла во тьме, спрыгнув со второго этажа, как будто это было пустяком.
А мужик ещё долго стоял у окна и трясущимися руками трогал прокушенные пальцы. Желание связываться с животными у него пропало навсегда.
Чернышку больше никто никогда не видел в этом дворе…
Никита стоял на балконе, не отводя рассеянного взгляда от веток деревьев, блестящих от недавнего дождя. Последние желтые листья подрагивали на ветру, усиливая ощущение холодного, туманного осеннего дня.
Он плотнее закутался в накинутую на плечи куртку — возвращаться в комнату совсем не тянуло. Там продолжался бесконечный обмен репликами между тётей и бабушкой — вроде бы они разговаривали между собой, но каждый из их аргументов явно адресовался Никите.
Этой осенью он стал одиннадцатиклассником — надо было выбирать будущую профессию. Но все «модные и передовые направления», о которых с воодушевлением рассказывала тётя, его совсем не интересовали. Так же как не манили и «уважаемые, серьёзные и крайне важные» специальности врача, учителя или офицера, которые с пафосом предлагала бабушка.
— Ну и как же быть? — спрашивали они хором. — Кем ты видишь себя?
Если бы он только сам мог это сказать…
«Разобраться в себе — там все ответы», учили наставники на различных тренингах и вебинарах по саморазвитию. Возможно, это и правда. Но как найти эти ответы внутри себя?
Он обычно отмахивался: «Мне надо ещё подумать», — и ускользал из дома на улицу, либо, как сегодня — хотя бы на балкон. Бабушка с тётей на время оставляли его в покое — ведь он «ДУМАЕТ».
Но думать он не хотел. Как только Никита выходил на улицу, его внимание погружалось в мир деталей, которые большинство людей вечно пропускают.
Он прислушивался к перекличкам птиц, мог смотреть минутами на божью коровку на стебельке или на каплю дождя на листке, которая сияла как драгоценность. В такие мгновения он чувствовал себя живым, чувствовал красоту мира… и вопрос «Куда поступать?» исчезал из сознания без остатка.
Сейчас Никиту снова зачаровывала картина на ветках: дождевые капли, осенняя листва, тяжелое небо — грустное, но в этой грусти читалась какая-то нежность.
И вдруг он ощутил чей-то взгляд. Обернувшись, Никита заметил на мокрой ветке чёрную кошку — почти на уровне его балкона. Она прямо смотрела ему в глаза. Но как только кошка поняла, что он её заметил, она стремительно сорвалась вниз, скользнула по веткам и исчезла между домами.
Всё произошло так мгновенно, что Никите показалось — привиделось. Он зажмурился… и вновь увидел этот взгляд — невероятные, ярко-голубые кошачьи глаза.
Весь вечер этот образ не отпускал его. Ночью, закрыв глаза, он снова увидел ту же картинку: кошка на ветке, её пронзительные голубые глаза… Да и дело было не только в редком для окраса цвете — а в выражении.
Теперь Никита понял, что именно его задело. В том взгляде звучала боль и глубокое одиночество. Бездонное, глухое — и до ужаса знакомое…
Когда Никите было восемь, он лишился родителей. Он уже был достаточно взрослым, чтобы понять: мама и папа не вернутся никогда. Но слишком мал, чтобы принять этот факт. Слёзы не приносили облегчения. Боль не проходила.
К счастью, тётя и бабушка не позволили забрать мальчика в детдом, растили его в заботе и любви. Они заменили ему семью, и он был им благодарен. Но память о родителях жила в нём. И тоска тоже — просто стала тише.
На следующее утро, по пути в школу, Никита присматривался к стайке кошек возле мусорных баков — их окружала соседка-старушка, высыпавшая корм. Чёрной кошки среди них не было. Но они с Никитой оба знали — она наверняка из бездомных. Или, возможно, потерялась…
После уроков он тихо вышел на балкон. Кошка была там же. Никита смотрел специально в сторону — чтобы не напугать её. До ветки было буквально пару метров.
Краем глаза он видел — кошка не сводит с него взгляд. Никита почти не дышал, лишь бы она осталась рядом.
Почему ему так важно было её не спугнуть? Он и сам не знал. Просто одного вчерашнего мгновения — когда их взгляды встретились — хватило, чтобы он почувствовал: между ними есть связь.
Он медленно повернул голову. Секунда… две… три…
Кошка осторожно спрыгивала с ветки за веткой вниз. Уже без вчерашнего испуга.
Никита улыбнулся:
— Ты такая красивая… и такая грустная… — шепнул он.
Так началась их история.
Обычно дружба между человеком и кошкой выглядит иначе. Но у Никиты и Музы всё было особенным, почти возвышенным. Он дал ей имя — Муза. Потому что она давала вдохновение.
Не к конкретному делу — а просто к жизни. К терпению, к внимательности, к доброте, которую приходилось проявлять, взаимодействуя с ней.
Никита быстро понял: эта кошка — не из тех, кто ищет хозяина и дома. Стоило сделать шаг к ней — и Муза ускользала. А если Никита просто был рядом и не шевелился — она оставалась на ветке.
Две недели прошло — а дистанция между ними не уменьшилась ни на метр. Но в то же время — они стали ближе. Муза каждый день приходила на ветку ждать Никиту после школы.
Он приносил корм. Соорудил на балконе деревянную площадку, почти достающую до веток, поставил там миску и маленький домик с крышей.
Сначала всё было бесполезно — Муза даже не пыталась подойти. Никита уходил с балкона и наблюдал из окна. Муза нюхала, облизывалась… но не приближалась.
— Кто так сильно тебя обидел… — вздыхал Никита.
— Да она дикая! — говорила бабушка. — Это же видно! Если котёнка с рождения и несколько месяцев не берут на руки, не гладят, — потом и не приручишь. Она ведь явно выросла без ласки…
И бабушка была почти права. Муза родилась и выросла в подвале. Только однажды в её жизни было человеческое прикосновение — когда её ловили сетью.
Тогда она и ушла. Сбежала из двора, где её знали как Чернышку, кормили, любили издалека. А дальше были месяцы скитаний, страха и голода. Она скрывалась от людей, подбиралась к корму лишь глубокой ночью, когда остальных кошек уже не было — доставались ей лишь объедки.
Но приходила она к Никитиному балкону не за едой. В ней по-прежнему жила тяга к человеку — наследие сиамского отца. Но после той попытки поимки она разучилась доверять. И в её душе шёл вечный спор: страх против жажды любви.
Она не знала, что такое тепло человеческих рук — но отчаянно хотела это понять. Когда она впервые встретилась с Никитой взглядом — ей стало так спокойно… словно она вновь прижалась к маме-кошке в детстве.
Она убежала — но уже знала, что вернётся.
И начался долгий путь: от дикого одиночества — к доверию. От Чернышки — к Музе…
Наконец кошка начала есть. Ночью. Однажды Никита просидел у окна почти до утра, чтобы убедиться, что в миску приходит именно Муза, а не чужой кот.
— Какая ты умница, Муза, — ласково говорил он утром ей, глядя в глаза.
Она сидела на ветке и слушала его внимательно. Был солнечный день, на деревьях ещё держалась жёлтая листва, небо — высокое, ясное, глубокое, как бывает только в осенние дни.
Никита вдруг почувствовал: этот миг нужно сохранить навсегда.
— Только не уходи, — попросил он.
Вошёл в квартиру и вернулся с фотокамерой — той самой, которую бабушка с тётей подарили ему на шестнадцатилетие. Но до этого дня Никита ни разу не чувствовал желания её использовать.
Муза позволила сделать всего один кадр — и скрылась в листве. Для неё камера была подозрительным предметом.
А Никита, взглянув в видоискатель, словно увидел новый мир: узор веток на фоне неба, прозрачную ниточку паутинки, тонкую желтую жилочку на листке…
Тот день изменил всё. Никита стал фотографом. Уже к следующей осени состоялась его первая выставка — и она имела успех. Затем появились профессиональные предложения, первые договоры.
Вопрос «куда поступать после школы?» исчез сам собой. Никита нашёл своё дело. И помогла ему в этом маленькая чёрная кошка с голубыми глазами и смелым сердцем, которое смогло преодолеть собственный страх и научиться верить.
P. S. Муза живёт с Никитой дома. Ведёт себя как обычная домашняя кошка… или почти. Для Никиты она всегда будет больше, чем просто питомец.
Самая первая фотография — та, что всё изменила — нигде не выставляется. Она висит у Никиты на стене.
С большого снимка на него смотрит Муза — всё так же вдохновляя своего человека на новые работы.
