— Я тебе говорю, он обязательно вернётся за нами, — уверенно повторял большой лабрадор с мягкой, кремово-кофейной шерстью. — Я — его пёс, а он — мой хозяин. И сомневаться тут нечему!
— А я и не спорю, — отвечал серо-пыльный кот с взъерошенной шерстью. — О чём тут думать? Сидим на этом вокзале уже почти полгода, носимся к каждому прибывающему составу: ты бежишь вперёд, я — к хвосту. Конечно же — он просто нас потерял. И ищет всё это время. Уже пять месяцев ищет.
— Вот! — радостно поднял морду пёс. — Сам же говоришь! Значит, веришь. Главное — верить. Тогда обязательно случится чудо.
— Ну-да-ну-да, — мурлыкал кот с лёгкой насмешкой. — Значит, мы так и будем дрыхнуть на перроне, пока не окочуримся. А соседские коты мне шептали, что в городе, недалеко отсюда, есть шикарная мусорка — настоящие пиры выбрасывают. Мы бы там жили, как короли.
— Ничего подобного, — замотал головой лабрадор. — А что, если как раз в этот момент подойдёт нужный поезд? Ты только представь: бедный хозяин бродит по перрону, зовёт нас, ищет, а мы с тобой в мусорке объедаемся. Как ты можешь так безответственно рассуждать?!
— Тупой! Тупой! Тупой пёс! — взъярился кот. — Вот ведь судьба-то не подарила нормального пса. У всех приличные собаки, а у меня — дуралей.
Он метался по дальнему краю платформы, где они жили уже почти шесть месяцев, шипел, ругался, фыркал. А потом…
Потом снова возвращался, устраивался клубком у бока своего большого, тёплого друга-лабрадора. Пёс подсовывал под него лапы и прижимал к себе. Кот укладывал мордочку на его лапы и затихал.
Ведь иметь кого обнять в холодное время — очень важно, дорогие мои. Очень.
В один из дождливых осенних дней через их город проходил скоростной поезд. И делал короткую остановку.
Над перроном моросил унылый осенний дождик, кот прятался под навесом, а пёс, как обычно, бегал по мокрым плитам и пытался встретиться взглядом с каждым пассажиром. Его глаза были полны ожидания.
Его — глаза. Человеческие — отворачивались. В лучшем случае бросали кусок еды, которую он потом относил коту. Ел он всегда только после кота. Вот и в тот день…
Он снова прибежал с большим куском пиццы с колбасой, а кот деловито жевал. И тут по перрону прошёл последний пассажир, сошедший с экспресса.
Высокий, седой мужчина с кожаным чемоданчиком. Элегантный костюм, аккуратное серое пальто. Лицо — словно высечено из камня. Без эмоций. Холодный дождь не мог пробить его невозмутимость. Только глаза…
Глаза — быстрые, острые, живые — разбивали этот каменный фасад.
Он прошёл мимо парочки, пёс повёл хвостом. Мужчина миновал их… как и сотни других людей до него. Но…
На мгновение остановился. Всего на одну секунду. Окинул их тяжёлым внимательным взглядом. И пошёл дальше.
У входа в здание вокзала стоял дежурный — старичок, который видел всех, приходящих и уходящих.
— Добрый вечер, — сказал седой мужчина.
— И вам здоровья, — кивнул дежурный.
— На перроне сейчас видел странную пару — большой пёс и кошак. Пёс отдал коту кусок пиццы и сам не притронулся. Что это за история?
— Ох… тяжёлая история, — вздохнул старичок. — Полгода назад пассажир выгулял их перед отправлением. Сказал подождать, пока он возьмёт перекус в буфете… А сам вышел через другой выход и сел в поезд без них. С тех пор они ждут. Ждут и верят… Я тоже их подкармливаю, забираю остатки из буфета.
— Сволочь, — резко, словно выстрелил, произнёс мужчина.
— Ага, — грустно согласился дежурный. — Ещё какая. Они здесь умрут. А что я? Я старый, живу в крохотной комнатке, взять их некуда.
— Может, есть хоть какая-то деталь? Мне важны мелочи, — спросил мужчина.
— Шесть месяцев прошло… какие уж тут детали. Поезд как поезд, мужик — обычный. Хотя… — лицо старика оживилось. — Тогда ещё по громкоговорителям играла музыка. Мне очень понравилась песня. Я её потом нашёл — переслушивал много раз. Называется “Broken cowboy”. Вот это и запомнилось.
— Очень хорошо, — кивнул седой.
Мужчина достал банкноту и протянул дежурному. Старик возмутился:
— Да что вы! Не надо! Я не попрошайка!
— Я вам плачу за важную информацию, — спокойно пояснил мужчина.
— Ну… тогда спасибо, — смягчился старик.
Посмотрел на купюру — и ахнул:
— Да вы что! Это же сто долларов!
— Думаете, много? — неожиданно улыбнулся мужчина.
Он вернул купюру, открыл чемоданчик, достал плотный конверт. Сделал ловкий жест, будто фокусник, положил внутрь что-то ещё и запечатал.
— Откройте дома.
Дежурный мучился любопытством… и всё следил глазами за уходящим незнакомцем. А потом…
Старичок не удержался и вскрыл конверт. Его глаза широко раскрылись от шока. Внутри лежала аккуратно перевязанная пачка стодолларовых купюр. У него даже руки дрогнули, он едва их не выронил. Лицо озарила нежданная радость, деньги он сунул в карман и стремглав побежал домой, а тем временем на перроне…
На пустой платформе, освещённой тусклым светом и промытой дождём, остались только кремовый лабрадор и серый кот с перепутавшейся, влажной шерстью.
Прошло несколько дней…
По осенней платформе, по которой ветер гнал хрупкие жёлтые листья и колючую морось, заставляя пассажиров плотнее запахивать куртки и плащи, шёл высокий мужчина с лицом, будто высеченным из тёмного камня.
На нём было длинное пальто благородного кофейного оттенка — из тех, что сразу бросаются в глаза и многое говорят без слов.
Дождевые капли стучали в ткань, но даже холодный осенний дождь не мог пробить невозмутимость его каменного выражения. Мужчина двигался вперёд, держа в левой руке небольшой, но мощный музыкальный проигрыватель.
И из этого самого аппарата гремела та самая мелодия — «Broken cowboy».
Мужчина шагал в ритме песни, рассекая сырую осень своим уверенным движением, а полы его пальто словно отвечали музыке.
Женщины на платформе исподтишка смотрели на него и вздыхали. В правой руке он держал ладошку маленькой дочери, ей было лет восемь. Девочка защищалась от дождя детским зонтиком и не переставала спрашивать:
— Пап, ну где же они?
— Вот они, — произнёс мужчина.
И указал на двоих у стены, под навесом.
Лабрадор, услышав знакомые ноты, начал дрожать всем корпусом и припал к музыкальному центру, который мужчина поставил на плитку. Пёс зажмурился. По его морде стекали капли дождя… а может, и слёзы.
— Вот они, — повторил мужчина, показав девочке на пса и кота. — Забирай этого лохматого грязнулю, пока не дёрнул.
Девчушка подскочила к коту, схватила его обеими руками и крепко прижала. Она одновременно смеялась и всхлипывала.
— Папочка! Ты лучший папа на свете! Я так тебя люблю! Теперь у меня будет кот! Самый красивый и самый замечательный!
— Ты это слышал? — прошипел кот, уткнувшись в её куртку. — Слышал? Самый лучший! Самый красивый!
А высокий мужчина в кофейном пальто опустился на корточки перед лабрадором, прижавшимся к колонке. Перед тем самым кремовым пёсиком.
— Давай поговорим, как мужчина с мужчиной, — сказал он мягко. — Ты ждал. И я появился. Потому что только веря изо всех сил можно дождаться чуда.
Лабрадор приоткрыл глаза, неловко посмотрел на нового человека, тихонько вздохнул и отвёл морду в сторону.
— Я понимаю, — продолжал мужчина. — Да, я не тот, кого ты ждал… но посмотри. Видишь, как моя дочка прижимает твоего кота? Видишь, как она его гладит? Хочешь ли ты, чтобы он зимой тут замёрз? Он ведь твой товарищ. Без тебя он не выживет. А ты останешься, и потом… потом его смерть будет на твоей совести.
То есть, лапах, — поправился он.
Пёс слушал. Пёс думал. Пёс чувствовал. И затем…
Он поднялся, оторвавшись от динамика, от которого во всю мощь лилась музыка. Люди на платформе, и прибывающие, и уезжающие, остановились и наблюдали. Даже ветер, бушевавший над платформой, казался растерянным на мгновение.
Кремовый пес подошёл к мужчине и лизнул его в щёку.
— Вот так. Молодец. Верное решение, — сказал мужчина и вынул из кармана небольшой, изящный, украшенный серебряной нитью кожаный ошейник с поводком.
Он аккуратно пристегнул его к шее лабрадора, повернулся — и они пошли вдоль платформы. Лабрадор ступал рядом, гордо вскинув голову.
Как же иначе? На нём был великолепный поводок. Рядом шёл его Новый Человек. Его человек. А кот…
Этот ехидный серый кот вопил на руках у девочки:
— Почему?! Объясните мне, кто-нибудь! Почему эта бестолковая собака получила такой поводок? Это я! Я ему всё время талдычил, что за нами вернутся!!!
Девочка засмеялась и погладила его.
Женщины тихо провожали уходящее семейство. А мужчины…
Мужчины неловко отворачивались. Им было стыдно — но они не понимали, за что именно.
Разве за то, что те двое верили, а они — нет?
А над платформой…
Над платформой всё ещё звучала мощная мелодия из проигрывателя, оставленного на земле. На том самом месте, где когда-то сидели верный лабрадор и запылённый серый кот.
«Broken cowboy».
А ветер скулил, метался, словно лишился трофея. Он швырял листья и холодный дождь, но был бессилен.
Бессилен.
Нужно просто очень сильно верить.
И тогда…
