Офицер милиции заранее договорился с кинологами и взял у них щенка немецкой овчарки — самого крепкого, энергичного и бесстрашного среди всех малышей. Этого щенка он решил подарить своим дочкам на Новый год, ведь они давно мечтали о такой собаке. Имя тоже было готово заранее — Том.
Том оказался невероятно прожорливым и смышлёным. Он рос не по дням, а по часам. Хозяин уделял ему массу внимания, регулярно занимался и дрессировал. В восемь месяцев Том блестяще сдал норматив ОКД, а к году с тем же результатом освоил ЗКС.
Щенок постепенно превратился в мощного, эффектного, умного кобеля, который производил впечатление на всех, кто его видел. Семья гордилась своим питомцем, словно наградой.
Во дворах вокруг их дома Тома знали буквально все. Его уважали дети, взрослые, соседи — многие поглядывали с восхищением, а кто-то даже с завистью. Хозяину льстило внимание окружающих: умная овчарка, безукоризненное поведение и абсолютная преданность поднимали его авторитет, что он очень ценил.
Но дома серьёзный Том становился весельчаком. У него был любимый «концертный» номер. Если кто-то начинал напевать протяжным «том-том-том-том», пёс вставал на задние лапы и начинал забавный танец — подпрыгивал, кружился, высунув язык и буквально «улыбаясь». Домашние смеялись и хлопали, а Том всякий раз радостно повторял свой трюк.
Жизнь шла своим чередом. Хозяин решил строить карьеру дальше и поступил в Академию МВД. Учёба и служба забрали почти всё свободное время.
Жена всё чаще ворчала: шерсть по всей квартире, постоянная уборка, усталость после работы, да и гулять с большой собакой ей было страшно. В какой-то момент она сказала категорично: «Такой собаке не место в маленькой городской квартире».
Решение приняли быстро: Тома перевезли к родителям мужа, пожилым людям, жившим в частном доме в области. Родители жены, жившие рядом, от такой ноши отказались.
Тому выделили небольшой вольер на участке. Старики животных любили, но понимали, что овчарка — тяжелая ответственность: корм, уход, силы. Финансов у них едва хватало на свои нужды, да и сын часто просил денег на свои потребности — то ремонт, то машина, то отдых, то просто «дожить до зарплаты».
Хозяин уверял родителей, что Том быстро привыкнет, а он сам будет приезжать каждую неделю с продуктами для пса. Он сказал это легко, так же легко, как забрал у матери деньги на бензин перед отъездом. А растерянный Том остался в клочке вольера, не понимая, куда исчез его хозяин и почему всё случилось.
Через несколько дней мать позвонила сыну:
— Сынок, забери Тома, пожалуйста. Он не ест уже четыре дня. По ночам воет так, что сердце разрывается. Плачет… Соседи ругаются, мы сами не спим.
— Не драматизируйте, — ответил сын. — Захочет — поест. Привыкнет. Только не выпускайте его пока. Приедем в выходные.
И действительно приехали — весёлые, ухоженные, с пакетами продуктов. Жена повизгивала фальшивыми «Томииик! Как же мы скучали!», играли с псом, угощали, гладили. Том сиял от счастья — он верил, что поедет с ними домой. Даже сам исполнил свой танцевальный номер.
Но хозяева уехали. Без него.
Так повторялось снова и снова. Постепенно Том привязался к старикам, они выпускали его побегать по вечерам. Но надежда на возвращение домой жила в нём долго — горячая, наивная, непотухающая.
Время шло. В стране наступили тяжёлые девяностые. Отец хозяина потерял работу. Сам хозяин и его жена к этому времени жили очень хорошо — большие зарплаты, новая машина. А вот старикам помогать перестали. Денег не было. Задержки пенсий свели их к бедности.
Тома кормили комбикормом с картофельными очистками. Крупнейшая овчарка ела фактически свиную пищу. Хлеб стал для него лакомством. Тем временем в квартире его бывших хозяев холодильник ломился от деликатесов.
Силы покидали пса. Когда-то в гордой осанке появилась сутулость. Он исхудал, постарел, помутнел взглядом. Больше он не ждал. Тот дом, ту жизнь — всё это для него исчезло навсегда.
Чтобы прокормить себя и собаку, старики купили несколько кур-несушек. Но голод довёл Тома: однажды, выскочив из вольера, он перемахнул через сетку и съел двух кур. Старик молча сделал высокий забор, чтобы беда не повторилась.
Через пару дней явился хозяин. Он решил «проучить» Тома за кур. Пёс не бросился к нему радостно — впервые за жизнь.
Хозяин схватил железный прут, замахнулся, ударил Тома, но второй удар нанести не успел: овчарка молниеносно, но аккуратно выбила прут, зафиксировав руку. В глазах Тома впервые появилось что-то холодное и чужое. Хозяин испугался.
Старики успокоили собаку. Домой сын уехал злой, со рваным рукавом дорогой куртки, и пообещал «разобраться» завтра.
На следующий день он приехал с табельным оружием.
— Заберу его. Пока он вас самих не сожрал вместо кур.
— Куда же ты, сынок? — удивилась мать.
— Туда, куда ему и дорога. Гулять поедем… в лес, — бросил он и пошёл в сарай за поводком и намордником.
Старики вышли к воротам. А сын, выйдя из сарая, молча положил в багажник новенькой «Волги» лопату.
Подойдя к вольеру с поводком и намордником, он распахнул дверцу и слишком бодрым, фальшиво-радостным голосом негромко окликнул:
— Том, ко мне! Пойдём гулять!
Но Том сразу уловил неестественные интонации и злобную напряжённость, исходящую от человека, которому он больше не доверял. Собака взъерошила шерсть, напрягла мышцы и низко, угрожающе зарычала.
— Ну что, домой хочешь? Тогда поехали. Домой! — попытался он давить интонацией.
Пёс стоял как вкопанный. Он дрожал от внутреннего напряжения, но не отступал, огрызаясь и рыча по-волчьи, показывая клыки.
Не выдержал первым отец:
— Оставь его. Не подходи больше!
Мать, такая же взволнованная, как и муж, поспешно поддержала:
— Да пропади пропадом эти куры. Он нам не мешает, мы уже к нему как к родному. Куртку твою, сынок, мы тебе оплатим, купишь себе новую. Отец вот “Москвич” старый на запчасти продал — разберёмся. Ничего, проживём.
Но сын, уязвлённый в своём «хозяйском» самолюбии, был непреклонен. Его злость только росла.
— Том! Ко мне! Я сказал — ко мне!!!
Мать, словно забыв о возрасте, юркнула в вольер и заслонила Тома собой:
— Не дам! Езжай, сынок. С Богом… — едва выговорила она.
Отец стал рядом, положив ладонь ей на плечо, словно укрепляя её решимость.
— Вы… вы ради какой-то собаки… против меня?.. — сын едва находил слова, захлёбываясь яростью.
Отец заговорил твёрдо, без тени колебаний:
— А мы теперь и есть его хозяева. Ты говоришь — «какая-то собака». Он бы за тебя не задумываясь жизнью рискнул, а ты выбросил его, словно старую вещь. Зачем заводил? Поиграться? Куры тебе жалко? Так туда им и дорога — хоть раз пёс от души поел. Куртку твою порвал, да царапины оставил — это ерунда. А вот ты ему сердце разорвал, вот что. Он выживал, как мог, а теперь нам с матерью верит. И что? Ты лопату в багажник, а ему — пулю? «Отработанный материал»? Может, так уж и нас с матерью заодно? Нет, сын. Пока я дышу — этого не будет. Уезжай. Остынешь — возвращайся.
— Ну и прекрасно! — выкрикнул сын, потеряв самообладание. Он выхватил лопату из багажника, бросил её к ногам стариков и со злостью захлопнул дверь своего блестящего автомобиля. Машина сорвалась с места, оставив облако пыли.
Том остался с теми, кто по-настоящему принял его. Постепенно жизнь у стариков наладилась, отца снова пригласили на подработку — взяли чинить технику. Сын со временем успокоился и стал наезжать лишь изредка, уже без прежней злобы.
Том так и прожил рядом со стариками — верный только им, не подпуская к себе никого другого. Для него они стали всей вселенной.
От любви до ненависти действительно всего один шаг. Главное — никогда не делать этого шага.
