Анна Сергеевна стояла у окна и слушала, как дождь настойчиво барабанит по подоконнику. Вечер в маленьком городке выдался промозглым и тоскливым, словно сама осень спешила сообщить всем: тепло закончилось, впереди долгая зима. Она поёжилась и подумала, что сын с невесткой вот-вот приедут, лишь бы не застряли в дороге — погода совсем разошлась.
С раннего дня женщина хлопотала на кухне: напекла пирогов, наготовила всего, что могла, не жалея ни сил, ни последних денег. Пенсия таяла быстро, но разве жалко, когда в гости едет единственный сын? Хотелось накормить от души, чтобы всё было по-человечески, чтобы, не дай бог, не подумали — скупа.
На диване, тесно прижавшись друг к другу, спали её кошки и коты — целая разношёрстная гора, девять хвостов. Только рыжего Барсика Анна Сергеевна когда-то взяла котёнком у соседки, после смерти старой кошки Анфисы. Остальные пришли сами — с улицы. Кто рваный, кто больной, кто калека. Она кормила, лечила, ставила на ноги и потом долго пыталась пристроить: берите, добрые люди… Но никто не брал. А обратно на улицу — рука не поднялась.
У батареи сопели ещё и три её собачки-звоночка — Тузик, Малыш и Дуся. Все тоже найденыши, никому не нужные. Остались у Анны Сергеевны насовсем. Жили дружно с кошками, бед не чинили. Места каким-то образом хватало всем, и хозяйка справлялась. Всех стерилизовали — сын Алёша оплатил клинику. Он с детства был добрым к животным.
У Алёши с женой Лерой в столичной квартире тоже хватало хвостатых: два кота и две собаки. Маркиза Лера купила сама, а Бублик, питбули Люк и Клайд были взяты из приютов. Анна Сергеевна всегда радовалась — хорошего, отзывчивого сына они с мужем вырастили. Заботливого. Звонит регулярно, интересуется здоровьем, поздравляет. И сегодня вот приехать должны — проведать.
И правда, вскоре дверь распахнулась. Лера вбежала первой, чмокнула свекровь в щёку, поставила на пол большую переноску и побежала обратно к машине. Животные тут же проснулись и высыпали в коридор. За ней появился Алёша — с охапкой пакетов, расцеловал мать и с шуточной торжественностью сказал:
— Принимай, мам, пополнение для полного счастья!
Он открыл сумку, щёлкнул пальцами — и в дом радостно вбежали Люк и Клайд, а следом выбрались растрёпанные Маркиз и Бублик. Анна Сергеевна, бывавшая у сына в гостях, знала их и встретила тепло:
— Ох, хорошие мои, и вы к бабушке в гости!
После ужина Алёша заговорил о деле. Они с друзьями решили улететь на зиму в Индию — работать можно удалённо, зачем мёрзнуть в серой столице? Питомцев решили оставить у матери: и животным хорошо, и ей веселее. Собак бояться не стоит — умные, воспитанные. Машину тоже решили оставить у неё, так надёжнее.
Через пару дней молодые уехали. Постепенно «приезжие» освоились, в доме установился порядок. Если и возникали мелкие стычки, Люк с Клайдом умело всех мирили. Особенно они опекали трёхлапого кота Тимошу — никому не позволяли его обижать. Главным же в этом хвостатом обществе стал рыжий Клайд: спокойный, уверенный, настоящий командир.
Анне Сергеевне скучать было некогда. Всем нужна была еда, внимание, забота. Кашу с мясом она варила отменную, и к мискам выстраивалась очередь. Но с приходом весны аппетиты выросли: животные целыми днями носились по саду, и огромной кастрюли теперь хватало лишь на день. Раньше её содержимого хватало почти на три.
Деньги и продукты, что оставил сын, закончились. Пенсия была ещё не скоро. Звонить Алёше и просить — язык не поворачивался: он и так за границей, ему тоже непросто. Когда сын звонил, Анна Сергеевна бодро уверяла, что всё хорошо.
А на самом деле в доме не осталось ни крупы, ни макарон, ни мяса. Появился долг за газ и свет. В шкафу — только хлеб. Занимать деньги она не хотела: у всех сейчас туго, да и требовать могут в любой момент. До пенсии неделя, а перед ней — шестнадцать голодных глаз. За всех она в ответе.
И тогда она вспомнила, как когда-то видела в столице старушку с собакой, просящих у платформы. Видимо, и к ней пришёл этот час. Отбросив стыд и страх, Анна Сергеевна решилась.
Утром она взяла с собой Дусю, рыжего Клайда и трёхлапого Тимошу, соорудив ему поводок из бечёвки, и пошла к железнодорожной станции. У пешеходного моста шёл нескончаемый поток людей — на работу, на учёбу, в столицу. Между ними стояла сгорбленная женщина в платке, с тремя поводками в руке.
На коленях у неё сидел кот-инвалид, сбоку жалась маленькая собачка, а рядом уверенно и спокойно сидел большой рыжий пёс. На его шее висела табличка:
«Подайте на корм. Нас шестнадцать, и мы голодны. Помогите нам выжить».
Удалось. В тот первый день они насобирали сразу две тысячи рублей. Окрылённая Анна Сергеевна вернулась домой с полными сумками: взяла крупы, мясные обрезки, масло, а хлеба набрала с запасом — подсушить, чтобы хватало дольше. «Если и дальше так пойдёт, — размышляла она, перекладывая покупки, — можно будет выходить на станцию всего пару раз в месяц. Протянем до возвращения ребят, все будут сыты».
Во второй раз жестяная коробочка наполнялась ещё быстрее. Люди останавливались чаще, кто-то клал монеты, кто-то бумажные купюры. Но когда уже собирались уходить, из толпы вынырнул какой-то парень: он резко дёрнул коробку из рук Анны Сергеевны, и, пока она не успела опомниться и вскрикнула от неожиданности, рванул через станционную площадь.
Далеко ему уйти не удалось. Рыжий Клайд в один миг настиг вора, сбил его с ног и прижал к мокрому асфальту. Коробка выскользнула из рук злоумышленника и с глухим звоном откатилась в сторону. Прохожие помогли собрать рассыпавшиеся деньги — их оказалось даже больше, чем в первый раз. Случившееся сильно напугало Анну Сергеевну, но другого выхода не было: чтобы продержаться до приезда сына, пришлось бы выбраться на станцию ещё хотя бы раз.
В тот день, когда Алексей должен был вернуться, он позвонил из Москвы и огорчил новостью: у Леры началась ангина, поэтому отложат поездку минимум на неделю. Анна Сергеевна тяжело вздохнула — значит, снова придётся идти.
После выходных, в серый понедельник, они снова отправились на своё место у моста. День не задался с самого утра: тянулся мелкий, противный дождь, а люди спешили, прячась под зонтами и куртками, и почти не замечали сгорбленную женщину с животными, прикрытых сверху большим куском клеёнки.
К счастью, к вечеру понедельника Лере стало лучше, и Алексей сразу поехал к матери — забрать машину и всех питомцев. Спустившись с моста, он направился к стоянке такси, решив не тащить тяжёлую сумку с гостинцами на себе.
И тут позади раздался громкий, радостный, до боли знакомый лай. Алексей обернулся — и увидел картину, которая врезалась в память навсегда.
Перед ним стояла мать. Испуганная, растерянная, с Тимошей на руках, Дусей рядом и Клайдом, на шее у которого висела табличка для подаяний. В дрожащих руках Анны Сергеевны — жестяная банка, наполненная монетами. Мокрые от дождя, немного виноватые и до бесконечности родные, они смотрели на него, словно не верили, что он действительно вернулся.
Потрясённый Алексей бросился к ней, подхватил лёгкую, как будто ещё уменьшившуюся мать и крепко прижал к себе. Мужские слёзы хлынули сами.
— Мама… как же так… что же это… зачем? Почему ты одна? Разве некому было помочь? А я?! — срывающимся голосом говорил он, вырывая из её рук жестянку и отбрасывая её в сторону. Монеты с глухим звоном рассыпались по ступеням.
Анна Сергеевна, удерживая лицо сына ладонями, целовала его мокрые от слёз щёки, как когда-то в детстве, и тихо повторяла одно и то же:
— Прости меня, сынок… прости…
