Сердечную недостаточность у папы обнаружили спустя три года после ухода мамы. Ему тогда было всего пятьдесят шесть, и к этому моменту он уже пережил инфаркт. Когда его выписывали из больницы, я поговорил с лечащим врачом, и тот без лишних слов сказал, что времени у отца, в лучшем случае, год или полтора.
Мы с женой, разумеется, сразу предложили забрать его к себе. Тем более что наша восьмилетняя дочка души не чаяла в дедушке. Но папа категорически отказался. Для него оставить маленький дом, где они с мамой прожили почти тридцать лет, было равносильно предательству памяти. А для нас это означало одно — оставить его одного мы не имели права.
Так мы и начали каждую неделю ездить к нему на выходные, прихватывая с собой дочку. Отец таял на глазах, и жена понемногу готовила меня к худшему, а у меня внутри рос тяжёлый, липкий страх.
И вот однажды, во время очередного приезда, наша дочка, играя во дворе, вбежала в дом с криком.
— Дедушка, дедушка, я тебе подарок принесла!
И вытащила из-за спины маленького рыжего щенка.
Мы с женой и папой переглянулись в полном изумлении. Мы как раз переезжали и временно не могли взять собаку, поэтому папа согласился оставить щенка у себя — строго на месяц. Не больше.
Мы переживали, справится ли он, но всё же это было хоть какое-то оживление. И вот через месяц, задержавшись из-за ремонта, мы наконец приехали. Дверь открыл незнакомый нам весёлый пёс, а за ним появился папа — заметно посвежевший, с живыми глазами.
— А вы знаете, что этот проходимец натворил? — с хитрой улыбкой сказал он.
И в этот момент я понял: папе действительно стало лучше. Так он не говорил с того дня, как не стало мамы.
Из-за его ног выкатился крошечный серый котёнок.
— Принёс с улицы. Спаситель, — фыркнул папа, погрозив щенку пальцем.
Жена всплеснула руками, заговорила о кормлениях и бессонных ночах, а папа, наоборот, расправил плечи и заявил, что всё под контролем. Более того, котёнка забирать нельзя — у него, видите ли, «сердечная недостаточность», и он «нетранспортабелен». Мы только переглянулись, но спорить не стали.
На следующий день мы настояли на визите к знакомой ветеринару. И снова увидели папу — оживлённого, разговорчивого, словно годы болезни отступили. В следующий наш приезд нас встретил подросший пёс с виноватым видом, а за спиной папы появились… ещё два котёнка.
Мы возмущались, переживали, уговаривали, но папа стоял на своём. А поездки к ветеринару становились всё веселее — они болтали, смеялись, и я видел, как у отца возвращается вкус к жизни.
Однажды мы пригласили врача на чай. Папа весь день волновался, надел лучший костюм, а через месяц нас у двери встретили уже не только животные, но и сама женщина-ветеринар, смущённая и растерянная. Моя жена всё поняла мгновенно.
Я просто обнял отца и сказал, что рад за него. Он сел и заплакал — тихо, по-настоящему.
Ещё через месяц мы приехали и не узнали двор: люди, стулья, очередь. Оказалось, что веткабинет переехал прямо к папе домой. Он носился между людьми с подносом, угощал всех чаем, улыбался, шутил, гладил животных. От прежней слабости не осталось и следа.
Прошёл год, второй, третий. Папа забыл о диагнозах, прожил ещё двадцать лет и ушёл спокойно, на руках женщины, которую мы все называли Солнышком, и своей внучки — уже дипломированного ветеринара.
А мы до сих пор приезжаем туда помогать. И каждый раз слышим:
— Ну наконец-то! Рук не хватает, давайте быстрее!
Так вот, к чему я всё это рассказал. Наверное, о сердце. О том, что если в нём достаточно любви, заботы и смысла, никакая недостаточность ему не страшна.
А иначе…
А иначе никак.
