Кота выворачивало, его трясло, он плевался и чихал, а из глаз текли слёзы. Он устроился на толстой ветке, удобно нависающей над землёй: собакам туда не допрыгнуть, зато для котов и птиц — самое раздолье. Худой, рыжий, с грязным, обвисшим животом, он выглядел жалко и мучительно страдал.
— Ну что, опять нажрался дряни с помойки? — бурчала ворона, усевшаяся рядом. — Я тебя сколько раз водила к нормальной еде из ресторана за углом? Сколько? Как ты вообще умудрился снова оказаться у дворовых баков?
— Рыбка соблазнила… — простонал кот. — А она, зараза, протухшая была. Не удержался. Вот бы мне крылья, как у тебя… Летал бы куда хотел, не знал бы этих мучений.
Очередной спазм скрутил его, и он, не удержавшись, свалился с ветки, продолжая корчиться уже на земле.
Ворона тяжело вздохнула, взмыла в воздух и перелетела на полянку, где некоторое время внимательно что-то высматривала. Вернувшись, она держала в клюве зелёную веточку.
— Ну-ка, Рыжий, — строго сказала она. — Жуй и глотай.
— Не могу… — застонал кот. — Лучше уж помереть.
— Я тебе помру, — проворчала ворона, проталкивая траву ему в пасть. — А с кем я тогда разговаривать буду? Привыкла я к тебе.
Кот с трудом прожевал веточку, проглотил, и спустя несколько минут рвота отступила.
— Умница ты, — прошептал он, вновь взбираясь на ветку.
Ворона уселась рядом и важно заметила, что живёт уже почти триста лет, а за такое время поневоле кое-чему научишься.
Но радость была недолгой: живот снова скрутило, теперь уже по другой причине. Рыжий со стоном опять сполз вниз и сел, дрожа.
— Всё… конец… — плакал он. — Лучше сразу умереть…
Ворона внимательно посмотрела на него, задумалась, а потом подлетела и принялась тащить кота к большой ёмкости с водой, которую добрая старушка всегда наполняла для бездомных животных.
— Пей, бедолага, пей! — подталкивала она его морду. — А то обезвоживание схватишь — и точно конец.
Кот пил, захлёбываясь и всхлипывая. Ворона тем временем бормотала себе под нос, прикидывая, что делать дальше.
— Полежи тут, отдышись… А я пока поищу выход.
Она взлетела на ветку и стала внимательно осматривать двор, словно выискивая кого-то конкретного.
— Ага… — удовлетворённо каркнула она. — Вот и она.
Птица опустилась на скамейку у подъезда и огляделась. Во дворе было пусто, ни людей, ни любопытных взглядов из окон.
Ворона спрыгнула на землю, расправила крылья и несколько раз крутанулась на месте. Воздух затрещал, мелькнуло что-то яркое, запахло озоном…
На скамейке сидела очень старая женщина в аккуратном, но выцветшем чёрном платье. На голове — старомодная шляпка, больше похожая на гнездо. В руке — трость.
— Внученька, — позвала она девочку лет восьми, как раз возвращавшуюся из школы. — Помоги бабушке встать, совсем сил нет.
— Сейчас, бабушка, — откликнулась девочка и подошла ближе.
Заглянув в лицо старухи, она невольно вздрогнула: длинный нос, тёмные глаза, один прищурен, кожа будто выжжена солнцем. Но, одёрнув себя, девочка смело взяла её за руку и помогла подняться.
— Спасибо тебе, золотая, — заохала старушка. — Добрая ты. Я бы тебе за это конфетку дала, да…
— Не надо, — быстро ответила девочка. — Мама не разрешает брать у незнакомых.
— Правильно мама говорит, — согласилась бабушка и вдруг вскрикнула. — Ой, да что ж это?
Прямо перед ними на земле лежал большой, худой, облезлый рыжий кот.
— Бедняжка… — запричитала старушка. — Совсем один, никому не нужный… Помирает тут, а всем всё равно. Ведь пропадёт же, правда?
Она посмотрела девочке в глаза. Та стояла над котом, понимая, что сейчас нужно сделать выбор: пройти мимо или попытаться спасти. Раздумывала она недолго.
Подхватив лёгкое, почти невесомое тельце рыжего кота, девочка в ту же секунду забыла про старушку и решительно направилась к подъезду, прижимая находку к груди.
— Хотел быть птицей? Ну вот, получай, — с усмешкой пробормотала бабушка. — Раз птица — значит, птица.
Она ещё немного постояла во дворе, опираясь на трость, пока в окне пятого этажа, выходившем во двор, не вспыхнул свет. Почти сразу оттуда донёсся возмущённый женский голос:
— Ни за что! Даже не думай! Я сказала — нет! А ты чего молчишь? Я вообще-то тебя спрашиваю!
Старушка огляделась, убедилась, что двор по-прежнему пуст, и медленно провернулась против часовой стрелки. Что-то сверкнуло, хрустнуло, воздух наполнился резким запахом озона, и на подоконнике пятого этажа уже сидела ворона. Окно было распахнуто настежь — вечер стоял знойный и душный.
В комнате мужчина стоял посреди пола и смотрел то на жену, раскрасневшуюся от спора, то на рыжеволосую дочку, удивительно на него похожую. Девочка крепко прижимала к себе Рыжего, который с круглыми глазами уставился на грозную женщину.
— Ну… что я могу сказать? — осторожно отозвался мужчина, когда жена требовательно посмотрела на него.
Он ещё раз окинул взглядом жену, дочь и кота, глубоко вдохнул и заявил:
— Я полностью с тобой согласен.
И тут же стремительно исчез в спальне.
— С кем это?! — в один голос выкрикнули мама и дочка.
Они переглянулись. Кот тоже посмотрел. На маму.
Из спальни снова показалась голова отца.
— Ну оставь ты ей этого оборванца, — примирительно сказал он. — Она же давно просит. Я сейчас отвезу его к ветеринару, а на следующей неделе побелю кухню и зал. Договорились?
Мама всплеснула руками, открыла рот, явно собираясь продолжить бой… Потом передумала, резко закрыла его и молча ушла на кухню.
— Папочка! — радостно закричала девочка и бросилась к отцу. — Спасибо! Ты у меня самый лучший!
И обещание побелить две комнаты уже не казалось отцу таким уж тяжёлым. Он прижал к себе дочь вместе с рыжим котом и стал собираться — к ветеринару ехать было нужно срочно.
Ворона довольно каркнула и, слетев с подоконника, устроилась на большой ветке. Во дворе оживлялась вечерняя жизнь: выводили собак, коты перебегали от куста к кусту, соседи здоровались и переговаривались. Становилось весело и интересно.
Через два месяца на подоконнике обычно сидели уже двое — ворона и крупный, упитанный, с блестящей шерстью рыжий кот по имени Рыжик.
Девочка стала подкармливать и ворону. Та прилетала регулярно, а на подоконнике её всегда ждала аккуратная тарелочка с крошками и орешками.
Кот с вороной беседовали. Рыжик просился обратно на улицу, а ворона только смеялась.
— Нет уж, — отвечала она. — Где я тебе ещё таких заботливых и любящих людей найду?
Девочка снимала их «разговоры» на телефон и показывала одноклассникам. Сначала те смеялись, потом начинали всматриваться внимательнее и просили показать ещё.
— Господи, да они и правда разговаривают! — смеялась учительница, заглядывая через плечи детей. — Если бы сама не увидела, не поверила бы.
Вечером перед сном у рыжей девочки были свои «спортивные упражнения». Она брала Рыжика на руки и приговаривала:
— Ты ж моя птичка!
А потом крепко прижимала его к себе и начинала бегать по комнате, лавируя между мебелью.
Кот в ужасе выпучивал глаза, растопыривал лапы и вытягивал хвост трубой. Его голос начинался с низкого звука и стремительно уходил вверх, пока не достигал громкости, сравнимой с взлётом самолёта. Глаза он зажмуривал и вопил до самого конца «полёта».
На подоконнике ворона давилась смехом и орехами:
— Кар-кар! Вот тебе и полёт! Хотел летать — получай! Маши лапами, может, и взлетишь!
В дверях стояли родители и хлопали в ладоши, смеясь. Рыжика любили все. Особенно мама — за скромность, воспитанность и полное отсутствие наглости.
Кот чинно сидел в углу кухни, перебирая лапами, пока готовился обед, и за это регулярно получал угощения. Его живот больше не был грязным и обвисшим — теперь это был упругий, довольный «барабан».
В общем, удовольствие от вечерних развлечений получали все. Все, кроме самого Рыжика. Но его мнения никто не спрашивал — считалось, что «птичка» тоже счастлива.
— А что ещё делать старой вороне? — рассуждала она сама с собой. — Как не исполнять желания друзей?
С этими мыслями она слетела вниз. Двор опустел, наступал поздний летний вечер. Ворона повернулась по часовой стрелке, что-то вспыхнуло, треснуло, воздух снова наполнился запахом озона…
На скамейке сидела старенькая бабушка. Она поманила к себе смешную рыжую собачку с хвостом-бубликом.
— Иди-ка сюда, — сказала она. — Сейчас с работы пойдёт один хороший, но очень одинокий мужчина… И я тут подумала…
