Ангел и кот сидели на вершине крыши. Кот был измождён годами и усталостью — от холода, скитаний, голода и от людей, которые приходили вместе со своими собаками. Он пришёл сюда в последний раз.
Ангел тоже был древним. Его крылья посерели от времени, а лицо избороздили глубокие складки.
— Я ухожу, — произнёс старый кот. — Всё заканчивается, и меня это радует. Все страдания позади.
— Но ты оставляешь меня одного. С кем же я смогу говорить теперь? — тихо сказал ангел.
— Тебе придётся найти другого собеседника, — спокойно ответил кот. — Моё время истекло.
Ангел нахмурился, задумался.
— Один раз… один раз за тысячу лет… — повторил он словно про себя. — За всё, что я видел, за все переживания и боль — один раз я имею право. Я выбираю подарить тебе ещё жизнь. Ты будешь жить. И мы ещё поговорим.
— Ничего подобного, — перебил его кот. — Даже не надейся. Я сыт по горло этим миром. Мне хватило. Найди себе другого.
Он поднялся на лапы и ушёл по краю крыши. А седой ангел с измученным лицом смотрел на удаляющуюся фигуру и тяжело вздыхал…
Его звали Зверёк. Так его прозвали коллеги в компании, где он занимал руководящую должность.
— Внимание! Зверёк идёт! — предупреждали друг друга сотрудники, звоня по внутреннему телефону, — и тут же рассасывались по кабинкам.
Прозвище прикрепилось к нему неслучайно. Он был коренастым, невысоким, с задранным вверх носом. Расстёгнутый пиджак болтался за его спиной, будто маленький хвостик.
Смешным это могло бы показаться, если бы…
Если бы этот человек не обладал звериной жестокостью. Его любимым развлечением было выискивать работников вне рабочих мест и увольнять после третьей поимки. Зарплаты в фирме были солидные, поэтому он не церемонился. Он давно отправил за дверь больше десятка сотрудников. Его искренне боялись. Многие улыбались ему угодливо — а потом с презрением плевали ему вслед.
В тот промозглый, мокрый день у Зверька был день рождения. И он заранее придумал, как себя «порадовать»: поймать очередного прогульщика и публично уволить его со всей театральщиной. Скандал, крики, слёзы — вот его праздник.
Других радостей у него не было. Друзей не было тоже. Родные давно махнули на него рукой — уж слишком невыносимым был его характер.
Когда за окнами усилился ливень, он спустился во внутренний двор. Там, под навесом возле мусорных контейнеров и старых списанных вещей, обычно прятались курильщики и тайные любители пива.
Зверёк, не обращая внимания на холодные струи воды, затёкшие под ворот рубашки, стал тихо подкрадываться к столику, где кто-то шевелился. Дождь шумел так сильно, что скрывал шум его шагов.
Адреналин играл в крови, он предвкушал, как нарушители будут просить пощады. Он наслаждался этим.
Внезапно вспышка расколола небо. Молния ударила в ржавую груду металлолома, которая десятилетиями торчала на заднем дворе.
Зверёк ощутил мощный удар — и сознание погасло. Всего на секунду.
Когда он открыл глаза, он всё так же сидел на корточках под дождём. Он собирался уже выругаться и встать, когда…
Когда вдруг его правое ухо услышало тихое, почти жалобное мяуканье. Сразу за спиной. У самого входа в здание.
Он отчётливо почувствовал — под прибитой к стене доской дрожит маленький котёнок.
Он поднял взгляд и увидел далеко под крышей навеса пару голубей, кормящих своих птенцов. Ещё дальше — в подвале — суетились мыши. Он видел и слышал всё необычайно ясно!
Зверёк встал — и мир звуков обрушился на него в полной силе. Шорохи дождя отзывались болью в ушах. Глаза видели так, будто очки мешали. Он снял их и бросил прочь.
Капли падали с навеса одна за другой — казалось, он видит каждую в отдельности. Музыка дождя стала невыносимой. Он зажал уши. Но тишина не вернулась.
Котёнок там, под доской, кричал жалобно и отчаянно… И этот крик словно расщеплял камень внутри него.
На десятом этаже царило смятение: по коридору шёл насквозь мокрый начальник по прозвищу Зверёк. С его дорогого костюма капала вода, ткань была прожжена и опалена.
— Немедленно скорую! — вскрикнула сотрудница. — Посмотрите на него! Его же молнией ударило! Он в шоке!
Зверька усадили на стул. Он поднял лицо и серьёзно сказал:
— Ему нужно тепло… Вытереть, накормить… Он всё плачет…
И он разжал руки.
На его ладонях — крошечный, мокрый комочек шерсти. Он жалобно пищал.
— Господи… Котёнок… — прошептала девушка.
— Ну да, — ответил Зверёк так, будто это само собой разумеется. — Помогите, пожалуйста… А я пока схожу за молоком.
Она взяла котёнка — и взглянула на начальника так, как будто впервые увидела в нём человека.
Что должно было случиться, чтобы тот, кто был страшнее всех, принёс в офис на руках дрожащего мокрого малышка?
И кто теперь — зверь? И кто — человек?..
Когда Пётр Семёнович вернулся в офис с маленькой упаковкой молока и блюдцем, котёнок был уже сухим и пушистым. Девушки успели насухо промокнуть его полотенцами и теперь, обступив пушистое создание, осторожно гладили и перешёптывались. Зверёк мягко потеснил их, прижал крошку к груди, легко подул ему в носик, а затем поднёс блюдце. Малыш сунул мордочку в молоко и стал смешно прихлёбывать.
— Вот видите… — произнёс Зверёк, и вдруг его лицо… впервые за всё время… озарилось искренней улыбкой. Это видели все — и не верили. — А ведь у меня сегодня день рождения, — продолжил он неожиданно мягким голосом. — И подарок, выходит, у меня уже есть.
Коллеги растерянно переглядывались. Это выглядело невозможным. Перед ними сидел не угрюмый надзиратель, не гроза сотрудников, а совсем другой человек. Даже звучание его голоса стало иным — спокойным, тёплым.
— Пётр Семёныч… — робко сказала одна из сотрудниц. — Давайте я помогу вам переодеться. Тут у меня есть запасная спортивная форма — муж оставил. Думаю, подойдёт.
Оставшиеся часы рабочего дня превратились в настоящий праздник. Все отмечали день рождения не Зверька — а уже Пети Семёныча, как его вдруг стали называть. Он был похож на школьника, впервые попавшего на собственный именины: ел сухое печенье, потягивал пиво, слушал пожелания и благодарности. А на его коленях уютно спал котёнок — мелкий, тёплый, доверчивый. Когда тот вздрагивал во сне, Пётр аккуратно гладил его по спинке.
Никогда за всю жизнь Петра этот день не приносил ему подобного счастья, а вечером…
Вечером он уже сидел на парапете крыши своего дома. Его босые ноги свисали в пустоту, брюки были небрежно закатаны, рубашка расстёгнута почти до пупка. Рядом стояла недопитая бутылка виски. Дождь прекратился давно, облака расступились, и тёплый закат заливал город.
Он ждал. Сам толком не понимал чего — просто чувствовал, что что-то должно произойти. Он потянулся к бутылке.
— Надумал прыгать? — послышался голос у него за спиной.
Пётр обернулся — и едва не соскользнул вниз от неожиданности.
— Я спрашиваю… ты собрался прыгать? — повторила фигура, делая шаг вперёд.
Теперь он ясно видел — перед ним стоял седой старик с измученными чертами лица и крыльями… большими, тяжёлыми, серыми, словно припорошенными пеплом. И почему-то Пётр не удивился. Будто ожидал именно этой встречи.
— Да я вот… — пробормотал он. — День рождения. Сижу тут, выпиваю немного… на закат гляжу.
— Могу присесть? — спросил незнакомец.
— А почему нет? — ответил Пётр и подвинулся. — Садись рядом.
Старик усмехнулся — и мгновение спустя уже сидел рядом с ним.
Призрачная рука потянулась к бутылке.
— Ну, за твой день рождения! — сказал Ангел. — За тебя, серый.
Он сделал глоток и посмотрел на Петра поверх горлышка.
— А котёнок где?
— Ох! — Пётр хлопнул себя по лбу. — Вот ведь… Совсем ведь забыл! Он же малюсенький — сам на кровать не запрыгнет. Поднять надо.
Он всплеснул руками, потом лихорадочно заговорил:
— Ты подожди меня, ладно? Если не торопишься. Я мигом. Я сейчас его устрою, укрою… и вернусь. И колбаски возьму, и консервы, и хлеб. Ну, чтобы закусить… Сейчас всё будет!
— Иди, иди, — кивнул ангел. — Я никуда не спешу. Я тебя ждал очень долго. Есть о чём поговорить…
Пётр почти летел вниз по лестнице, через три ступени. Он боялся опоздать. Нужно было помочь малышу устроиться, подстелить полотенце, укрыть, налить молочка, отрезать колбаску… Всё важно! Ведь там, на крыше, ждёт гость — настоящий, небесный!
Он улыбался во весь рот. Никогда ещё день рождения не был таким чудесным.
А наверху Ангел неторопливо потягивал старый добротный виски. Его лицо становилось моложе, морщины разглаживались, а крылья… крылья белели с каждой секундой, будто возвращали себе первозданный свет.
И он улыбался.
— Главное, что он понял, — шептал он небесам. — Его путь теперь другой. Он будет жить долго — и мы ещё поговорим.
Но Пётр Семёнович так и не вернулся на крышу. У входа в его квартиру уже собралась целая делегация. Все сотрудники — с тортиками, пирожными, цветами, шампанским — пришли отмечать с ним его день.
В квартире звучала музыка, тосты, смех, праздничная суета.
А Ангел снаружи заглядывал в окно и ласково улыбался. Он снова сиял, как тогда, много веков назад.
И тихо произносил:
— Раз в тысячу лет — и я тоже могу. Подарить жизнь. Подарить заново.
