Ипполит Матвеевич трудился в снабженческом управлении—фактически занимал должность руководителя отдела, отвечающего за поставки, а значит, получал не только оклад, но и имел в распоряжении необходимые товары. При этом он считался закоренелым холостяком, и речь не столько о возрасте, сколько о многолетнем отсутствии семейной жизни — так сказать, «стажировано».
Если говорить проще, женат он не был никогда. И вовсе не потому, что мечтал всю жизнь приходить домой в пустые комнаты—просто от природы стеснялся женщин, тщательно маскируя свою неуверенность за строгостью, брюзжанием и суровой манерой разговора, в которой его небесно-голубые глаза смотрелись особенно эффектно.
Эти голубые глаза и стали причиной вздохов половины женского коллектива треста. Даже Раиса Михайловна—руководитель планового отдела, красивая, эффектная, уверенная женщина—не скрывала симпатии. Но стоило ей приблизиться с игривым взглядом, короткой юбкой или многообещающим вырезом, как Ипполит мгновенно «замораживался», терялся и начинал читать нотации о дисциплине и правильном оформлении документов. После подобных лекций ни одна красавица не продолжала попытки.
И каждый вечер, вернувшись домой, он корил себя за очередную упущенную возможность, но решительнее от этого не становился.
Фира Марковна работала в этом же учреждении, только в столовой, где она готовила и сама же раздавала обеды. Женщина была впечатляющей внешности — щедрой во всех направлениях: спереди, сзади и в целом по периметру.
Завидев Фиру за раздачей, Ипполит Матвеевич терялся окончательно: вспыхивал, бледнел, а его очки постоянно падали прямо в тарелку. Когда Фира лично ставила перед ним тарелку сомнительной квашеной капусты (часто просроченной), он ел, не замечая вкуса — настолько он был смущён видом её формы и… собственными чувствами.
Сотрудники давно догадывались о его симпатии и только ожидали, когда же он, наконец, сделает первый шаг.
И такой случай неожиданно представился. После работы, проходя через парк, он увидел Фиру, выгуливающую огромного серого кота на поводке. Невозможно было её не заметить: фигура Фиры привлекала внимание раньше, чем кот.
Ипполит решился подойти:
— Вы, я погляжу, любите животных. Такой кот—словно тигр! И красавец, ровно как и его хозяйка.
Фира вспыхнула, поправила халат и ответила:
— Он у меня породистый, только название забыла, но самое благородное.
Кот действительно выглядел внушительно: квадратная морда, торчащие во все стороны усы, круглый живот и роскошный хвост.
И тут Ипполит, отчаявшись, сказал что-то необычное:
— У вас халатик такой… импозантный.
Фира не обиделась, наоборот—заалела ещё больше
и неожиданно пригласила:
— Может, зайдёте борщика поесть? Домашнего.
Слово «борщик» сработало разрушительнее любого признания. Он тут же побледнел, уронил очки и признался, что болен «инфлюэнцей», которая не даёт ему жить спокойно. Фира взяла его под руку, прижала к себе, и Ипполит уже не сопротивлялся. Рядом семенил довольный Кузя.
Дома Фира накормила его борщом, котлетами, пюре, рыбой и помидорами—и Ипполит впервые почувствовал себя счастливым.
Через пару дней он уже мысленно жил этими встречами и перестал замечать работу.
А Фира вдруг решила срочно похудеть — заняться бегом и сбросить килограммов двадцать за неделю. Надела обтягивающий модный костюм и стала бегать по парку, таща за собой Кузю, который упирался всеми лапами и периодически изображал обморок.
Но это его не спасало — хозяйка была решительно настроена заниматься спортом.
Кузя настолько ненавидел каждую пробежку, что умудрялся перекусить поводок и с криком, напоминающим вопль раненой морской птицы, уносился прочь, пытаясь спрятаться…
…за самыми огромными псами во дворе, которых выводили на прогулку. Те растерянно моргали и с открытой пастью наблюдали за странным существом, которое вместо того, чтобы удирать, буквально пряталось у их лап. И бедные собаки даже не успевали понять, что происходит.
Потому что, стоило им обернуться туда, куда глядел перепуганный кот, всё становилось ясно слишком поздно.
Перед ними с распростёртыми руками, в обтягивающем спортивном костюме, со скоростью урагана надвигалась Фира Марковна. Увидеть эту картину выдерживал далеко не каждый пёс.
Овчарки, доги, лайки и боксёры, едва завидев стремительное приближение внушительной фигуры, впадали в состояние безграничного шока, ложились на землю, закрывали морду лапами и тихо подвывали. Бывали и те, кто не удерживался и проявлял… неконтролируемую реакцию.
Фира подбирала бедного беглеца, снова пристёгивала новый поводок и рассуждала:
— Эх, Кузечка, нынче собаки совсем не те! Ни вкуса, ни характера. И лапой толком не двинут, и голоса нет. Тьфу, не собаки, а одно разочарование.
Кузя же, подвывая от отчаяния, медленно плёлся за своей неутомимой хозяйкой, проливая щедрые слёзы.
В один из вечеров Ипполит Матвеевич, пришедший с ромашками, увидел Фиру именно за «утренней пробежкой». Он так застыл при одном взгляде на её фигуру в спортивном костюме, что язык начал заплетаться:
— Простите, Фирочка Марковна, шо это вы в таком… невероятном одеянии вытворяете?
Фира смутилась и призналась, что решила заняться оздоровлением. То есть — похудеть.
— Ох, избави вас Бог! — всполошился Ипполит. — Если вы из-за еды беспокоитесь, то это зря. Пускай волнуются те, кто кушать не любит. Им и бегать надо. Мы, мужчины, не собачий род — чтобы любоваться одними кОстями.
Вы, Фирочка, такая соблазнительная дама, что вам худеть — ой как не к лицу. Профессор один знакомый уверяет: от бега только расстройство и изжога.
— Раз профессор сказал — значит, так оно и есть, — рассудила Фира.
— Тогда пойдёмте, — предложила она. — У меня котлетки, картошечка, рыбка жареная и ивасики с лучком, и помидорки тонко нарезанные! А то у меня и правда голод уже изжогу вызывает.
Она взяла Ипполита под руку, прижала к себе, подхватила другой рукой Кузю и повела домой. Кот смотрел на Ипполита глазами, полными благодарной любви, и всё старался лизнуть его руку. Беговые мучения были окончены.
Они шли, обсуждая здоровый образ жизни под котлетки, рыбу и картошечку, смеялись, а Кузя держался за Ипполита лапами и не желал его отпускать.
Спустя полгода они поженились. И вскоре Фиру повысили — дали должность заведующей столовой за выдающиеся успехи в питании коллектива.
А ещё через несколько месяцев у них появились два малыша. Девочка… и ещё одна девочка. Всё верно — две девочки, пухленькие, кругленькие, с румяными щёчками.
Как-то Ипполит вернулся домой с работы и принёс на руках рыжего котёнка — худого, дрожащего, пищащего.
— Видите ли, Фирочка, — объяснил он, — бежал за мной и кричал. Худенький, голодный. Бег — он ведь до добра не доводит. Может, мы его приютим?
— Боже мой! — всплеснула руками Фира, и сразу выставила перед малышом миску фарша.
Кузя подошёл, подтолкнул маленького носом, обнял его лапой и стал вылизывать — как отец заботится о сыне.
— Боже мой… — Фира прослезилась.
Теперь по дому свободно разгуливали два кота — рыжий и серый. И у обоих квадратные мордочки, из которых торчат усы, нос и уши, а за ними…
…бегали две девочки и счастливый Ипполит Матвеевич. Абсолютно счастливый! Потому что у него теперь было всё, о чём он мечтал.
А вы, дамы и господа, про диеты и здоровую жизнь рассуждаете…
Не нужно это нам. Потому что кроме расстройства желудка и нервов — никакой пользы. Профессор, кстати, подтверждает!
Так что ешьте спокойно. От души!
И пусть вам будет такое же счастье, как у Ипполита Матвеевича и Фиры Марковны.
