Это произошло в начале 90-х в небольшом провинциальном городке. Ранним июньским утром у дверей книжного магазина внезапно раздался резкий визг тормозов. На шум тут же выбежали продавщицы, но когда они оказались на улице, та выглядела пустынной. Почти пустой…
У самой обочины лежала собака. Она жалобно подвывала и тщетно пыталась подняться, но задние лапы совершенно не слушались.
Самая смелая из девушек, Вера, сразу бросилась к животному. Нежно разговаривая с ним и осторожно касаясь морды и спины, она попыталась понять, что случилось.
— Ну что там, Вер?
Рядом, не решаясь подойти ближе, стояли Наташа и заведующая Елена Викторовна. Им было страшно увидеть что-то особенно жуткое, хотя внешних ран у собаки не было. Но то, как безжизненно волочились её задние лапы, говорило о серьёзной травме.
— Девочки, давайте перенесём её в подсобку, — предложила Вера. — Может, отойдёт. Оставлять на улице нельзя.
Наташа вопросительно посмотрела на заведующую, и та, немного поколебавшись, согласилась:
— Хорошо, сейчас что-нибудь подстелем… Сама донесёшь?
— Донесу, — ответила Вера, примеряя удобный захват.
Собака была дворнягой средней величины, с чем-то лайчьим во внешности. Худая, грязная, без ошейника — скорее всего, уличная.
Весь день она пролежала в подсобном помещении, а ближе к вечеру, немного оправившись от потрясения, смогла выпить воды и съесть предложенную еду — всё это не поднимаясь. Передвигаться она не могла.
На следующий день Вера уговорила отца заехать за ней во время обеденного перерыва и отвезти пострадавшую в ветеринарку.
В городе имелся только один небольшой веткабинет, без оборудования, даже без рентгена, поэтому врач ничего определённого сказать не смог:
— Может, со временем оклемается… Собака молодая, крепкая. При хорошем уходе жить будет, — сказал он серьёзно. — А вот ходить… очень маловероятно.
Обратную дорогу все молчали. Вера сидела сзади, обнимая собаку, а отец время от времени поглядывал на них через зеркало и вздыхал. Вечером, за ужином, он сказал:
— Верусь, только постарайся не привязываться. И её к себе не приучай. Осенью ведь уезжаем.
— Помню, папа, — тихо ответила Вера.
Собаку назвали Джулия. Так она и осталась жить в подсобке книжного магазина. Первые две недели почти не вставала, а позже стала выползать во двор — лежачие задние ноги волочились за ней.
— Что с ней делать? На улице пропадёт, а домой взять никто не решится… — обсуждали продавщицы. — Хорошо хоть Елена Викторовна разрешает держать её здесь.
Сама Джуля своим недугом, кажется, особенно не тяготилась. Потихоньку обследовала двор, нюхала всё подряд, делала свои собачьи дела и возвращалась на место.
По выходным девчата забирали её к себе по очереди. Только Вера отказывалась: через несколько месяцев предстоял переезд на Дальний Восток на два года — отец ехал по работе, и семья следовала за ним. Он был прав: привязанность сделает всё только тяжелее.
Но Вера и сама чувствовала — привязанность уже есть. С той самой минуты, когда впервые встретилась с собачьим взглядом на дороге. И Джуля смотрела на неё по-особенному, по-тёплому, преданно.
Однако однажды Вере всё же пришлось забрать собаку на выходные — остальные никак не могли.
— Один единственный раз! — оправдывалась она перед строгим взглядом отца. — У всех поездки, шашлыки, пикники…
— Мы вообще-то тоже на дачу собирались, — донёсся голос мамы из кухни.
Джуля сразу побежала туда. Будто поняла, что именно мама — главный человек, чьё расположение надо завоевать. Волочащиеся лапы и так вызывали жалость, но Джуля ещё и посмотрела тем самым печальным «голодным» взглядом, и через минуту мама уже причитала:
— Бедненькая… Ты кушать хочешь? Вера, вы её что, в магазине не кормите? Ничего, возьмём тебя с собой на дачу. Папа шашлыки задумал, тебе понравится…
Вера посмотрела на отца многозначительно, но он лишь покачал головой.
На даче Джуля была счастлива: и шашлыки, и соседский пёс Бим, который сразу принял её как старую знакомую. На следующий день, вернувшись в квартиру, она улеглась у Вериной кровати так естественно, будто там жила всю жизнь.
Поэтому утренний возврат в магазин оказался для собаки шоком. Она беспокоилась в подсобке весь день, а когда в обед её выпустили во двор, просто исчезла.
Продавщицы звали её, искали, но Джуля так и не вернулась к закрытию магазина.
Вера переживала ужасно. Решив идти пешком, она звала собаку на каждом шагу:
— Джуля! Джуля, ну где ты? Найдись…
И Джуля нашлась — прямо у её подъезда, еле живая. Видно было, что путь дался ей тяжело. Но увидев Веру, она взорвалась радостью: визжала, лизала руки, извивалась, будто хвост у неё всё-таки шевельнулся.
Возвращать её в магазин уже не было смысла — дорогу домой она знала. Да и запирать её там Вера больше бы не смогла.
— И что дальше? — спрашивал отец, глядя на счастливую Джулю у ног дочери.
— Я собираюсь лечить её, папа. И надеюсь, ты мне поможешь.
Через неделю у Веры начинался отпуск, а затем она планировала уволиться. Оставшиеся перед переездом два с лишним месяца она решила посвятить Джуле.
Отец несколько раз возил их в областной центр, где была серьёзная клиника с рентгеном. Врачи не давали обещаний, но взялись оперировать — а значит, шанс был.
Вера с Джулей перебрались на дачу. Вера ухаживала за ней каждую минуту: лекарства, массажи, тренировка лап. Собака словно училась ходить заново.
Поначалу казалось, что толку нет. Но родители, приезжавшие навещать, замечали маленькие улучшения: лапы уже не волочились безжизненно, пусть и разъезжались.
Через месяц Джуля уже носилась за Бимом, смешно переваливаясь, а ещё через месяц осталась только лёгкая хромота.
Вера радовалась за неё, но сердце сжималось от мысли о скором расставании. Времени почти не оставалось.
Соседка, хозяйка Бима, предложила:
— Оставляй её мне. Им вдвоём веселее, да и место знакомое, не так тосковать будет…
В день отъезда Вера отвела Джулю к соседке, «в гости к Биму». А вечером семья уже ехала в поезде в Москву. Потом перелёт до Владивостока, пересадка — и вот они в Уссурийске.
Добравшись и разобрав вещи, Вера позвонила соседке. И услышала то, чего больше всего боялась.
Ночью Джуля почувствовала неладное и всю ночь рыла подкоп. Утром соседка увидела во дворе только Бима. Понимая, что ждать бесполезно, она поехала к дому Веры.
И увидела Джулю — у подъезда. Собака узнала её, но рычанием дала понять, что уйти отсюда не намерена. На шум собрались соседи — все знали, что семья из 22-й квартиры уехала надолго. А теперь у подъезда сидела собака, решившая, что будет ждать.
Столько, сколько потребуется.
Теперь Вера звонила другой соседке — Ольге Николаевне из квартиры 23. Та регулярно держала её в курсе происходящего:
— Сидит ваша Джуля у подъезда, как часовой! И никого к себе не подпускает. Я вашу соседку с дачи пару раз встречала — и уговаривала её, и колбасой заманивала, а толку никакого!
Вера попыталась отправить Ольге Николаевне деньги на корм для Джулии, но та решительно отказалась:
— Ты что, Верочка… Её весь двор подкармливает! Какие уж тут деньги…
Пришла зима. Жильцы дома, в том числе и Ольга Николаевна, часто впускали Джулю в подъезд, чтобы та немного согрелась. Собака поднималась на третий этаж, где находилась 22-я квартира, и укладывалась на коврик перед закрытой дверью. Казалось, она отлично понимала, что хозяев нет, и, едва почувствовав тепло, снова выбиралась на улицу — продолжать своё немолчаливое дежурство.
Вера созванивалась и с девчонками из книжного магазина. Те тоже пару раз приходили к дому, чтобы проведать знакомую собаку. Джуля радостно их узнавалась, с благодарностью принимала гостинцы, но уходить с ними категорически отказывалась.
Вера разрывалась душой: ей хотелось кинуть всё и вернуться домой как можно скорее, но серьёзные обстоятельства, включая финансовые, удерживали её на Дальнем Востоке. В начале 90-х времена были тяжёлые, и людям приходилось выживать как могли.
Вернуться она смогла только в июне. Подходя к подъезду, Вера заметила Джулю. Собака сидела неподвижно, насторожив уши, но по лёгкой дрожи в теле было видно: она уже узнала хозяйку и боялась слишком рано поверить в счастье, чтобы оно вдруг не исчезло.
Дальше были объятия, слёзы и полное ощущение невероятного чуда. Вере казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет, и у собаки, кажется, тоже.
Лето пролетело в одно мгновение. В августе приехали родители — у отца был месячный отпуск, но в сентябре предстояла новая командировка, ещё на целый год. Вера уговаривала родителей взять Джулю с собой. Мать вопросительно смотрела на мужа, а он всё молчал, хмурился и тяжело вздыхал. Дорога предстояла долгая и тяжёлая даже для людей, что уж говорить о собаке, едва знакомой с транспортом и шумными городами.
В воздухе чувствовалось напряжение. Джулия прекрасно улавливала настроение семьи, нервничала и почти не отходила от Веры. И вдруг однажды утром отец сказал дочери собираться вместе с собакой:
— Поехали. Будем делать ей документы. Без прививок ни в поезд, ни в самолёт её не пустят.
Местный ветеринар за несколько банок икры оформил Джуле ветпаспорт задним числом и поставил нужные отметки о прививках. На официальные процедуры времени уже не оставалось.
Вечером отец шил Джуле намордник — тогда купить нужные собачьи вещи было совсем непросто. Джуля, никогда не носившая ничего подобного, во время примерок сидела смирно, будто понимала важность момента, и сияла от гордости и счастья.
— Всё, едешь с нами, — сказал отец, поставив последний стежок. — Только, Джуля, не подведи…
И Джуля не подвела. Ни разу семья не пожалела о принятом решении. Сначала они добрались поездом, затем были аэропорты, пересадки. Собака вместе с ними летала на военно-транспортных самолётах по всему Дальнему Востоку, побывала на Сахалине и Курильских островах. Через год семья вернулась домой.
Джуля прожила рядом с ними тринадцать ярких, добрых и по-настоящему счастливых лет — и всегда оставалась верной, следуя за своей Верой повсюду, куда бы та ни пошла.
