За пятнадцать лет зимняя рыбалка для Фёдора давно перестала быть просто хобби. Она превратилась в особую страсть, почти священный ритуал, без которого он уже не представлял своей жизни. Эти вылазки на лёд согревали ему душу, давали ощущение покоя и наполняли особым, тихим счастьем.
К счастью, жена, с которой они прожили вместе уже десять лет, относилась к его увлечению с пониманием и никогда не упрекала. Семилетний сын не раз просился пойти с отцом на озеро, но здесь Юля была непреклонна. Несмотря на то что путь от дома до воды занимал всего полчаса пешком, она считала, что ребёнку ещё рано проводить несколько часов на морозе, и слишком переживала за его здоровье.
Всё начиналось, когда крепкий мороз окончательно сковывал озеро льдом. Каждую субботу и воскресенье Фёдор поднимался затемно. Снаряжение он готовил с вечера, а утром, стараясь не шуметь и не разбудить домашних, быстро собирался и выходил из дома.
Он любил этот путь на рассвете — хрустящий под ногами снег, тонкую алую полоску восхода, медленно окрашивающую небо, и особую морозную тишину, которая укутывала его, словно тёплое одеяло. В такие минуты наступало редкое ощущение полного внутреннего покоя.
Вот и озеро. Окинув взглядом белоснежную гладь, Фёдор сразу понял, что он не первый. Примерно в тридцати метрах от берега уже кто-то устраивался. По ярко-оранжевому ящику он безошибочно узнал Димыча — они познакомились на зимней рыбалке года четыре назад.
Димыч был младше Фёдора на восемь лет, но так же всерьёз увлёкся подлёдным ловом, и нередко они рыбачили вместе. Фёдор махнул ему рукой и пошёл в другую сторону. Немного побродив по льду, он выбрал место, поставил ящик, достал щётку и расчистил площадку под лунку.
Дальше всё шло по привычной схеме: уверенными движениями он установил бур, пробил лёд, встал на колени, приложил ухо к лунке, прислушался к воде. Ритуал подготовки к главному занятию был доведён до автоматизма.
Работая руками, Фёдор мысленно перебирал планы: «Юля просила долго не задерживаться. Надо заехать на рынок, купить продукты на неделю, потом заглянуть к её родителям за консервацией. Эх, лишь бы клевало…» Консервацию тёща всегда закатывала вместе с Юлей — у них был свой ритуал. Благо, дом у родителей был с хорошим погребом, где всё это добро и хранилось.
«Ну, поехали», — усмехнулся Фёдор и мысленно произнёс привычное заклинание, прося рыбу клевать и радовать уловом. И, словно услышав его, удача на этот раз действительно улыбнулась. Клёв пошёл. Димыч, заметив, как Фёдор одну за другой вытаскивает рыбу на лёд, только вздыхал с доброй завистью.
Фёдор, заметив взгляды друга, усмехнулся. Рыба, конечно, ловилась, но не так уж часто — просто со стороны всегда кажется, что сосед тянет улов без остановки.
Прошло около трёх часов. Фёдор глянул на часы и начал собираться. Едва он разложил снасти по местам, как рядом появился Димыч с оранжевым ящиком.
— Занимай место, Димыч, — улыбнулся Фёдор. — Мне сегодня строго по времени велели.
Солнце так и не показалось во всей красе: тучи укрыли небо ровным серым покрывалом, не оставив лучам ни малейшего просвета. Выйдя к шоссе, Фёдор направился домой и уже через несколько шагов услышал тихий, жалобный скулёж со стороны обочины.
Осмотрев снежный наст, он заметил тёмный провал в трёх метрах от дороги. Поставив ящик, Фёдор, проваливаясь по колено, подошёл ближе. В небольшой ямке, припорошенный снегом, сидел щенок. Он дрожал и жалобно скулил. Было видно, что малыш пытался выбраться: снег в одном месте был подрыт, но всё снова осыпалось ему на спину.
Фёдор осторожно схватил щенка за шкирку и вытащил наружу. Расстегнув куртку, он спрятал его за пазуху, оставив небольшую щель для воздуха, перекинул снаряжение через плечо и зашагал домой.
В голове крутились тяжёлые мысли: «Какими же надо быть людьми, чтобы так поступить? Не нужен — отдай, найди хозяев, приют… Нет, проще бросить умирать в холоде». Он шёл, прижимая к себе тёплое дрожащее тельце, и никак не мог успокоиться.
Вот и дом. «Юле сюрприз», — подумал он. Никита, конечно, обрадуется, а вот жена… До этого она не хотела заводить ни кошку, ни собаку.
Юля встретила его в прихожей.
— Ну как улов?
— Двойной, — виновато улыбнулся Фёдор и достал из-под куртки щенка.
— И кто это?
— Озёрный пёс.
Щенок, согревшись, перестал дрожать, посмотрел на Юлю, зевнул и уткнулся мордочкой в лапы. Маленький, мокрый и беспомощный, он неожиданно растопил её сердце. Юля поняла, что муж его уже никуда не отдаст — да и сама она не сможет.
Тут появился Никита.
— Пап, это собака? Это мне?
— Это нам, правда, мама? — спросил Фёдор.
— Да, Никит. Это папин улов, озёрный пёс, — улыбнулась Юля.
Прошло два года. Снова суббота. Фёдор собирался на рыбалку. Зимнее утро встретило его мягким морозцем и редкими снежинками. Он поправил чехол с буром, стряхнул снежинку с носа и сказал:
— Байкал, выходим тихо!
Хаски с хитроватой мордой радостно гавкнул и бодро побежал по знакомой тропе. Фёдор рассмеялся и вспомнил записку, оставленную женой на тумбочке:
«С двойным уловом домой не пущу. Он опять сгрыз мои новые тапки!».
Это была отдельная история. С самого детства Байкал облюбовал пушистые тапочки Юли в виде зайчиков — спал на них и охранял. Когда тапки износились и Юля купила новые, те были безжалостно разорваны. Старые пришлось вернуть псу. С тех пор новые тапки она всегда убирала повыше. Видимо, вчера забыла.
