Когда Нина впервые его увидела, она стояла на платформе с рюкзаком за плечами. Электричка задерживалась, люди вокруг ворчали и переговаривались. А он сидел у самого края перрона, весь дрожал, взрослый, измождённый пёс, а не щенок. Вид был плачевный — свалявшаяся шерсть, порванное ухо, царапины на лапах. Но сильнее всего врезался в память его взгляд — растерянный, полон боли, будто он молча спрашивал: «За что меня оставили?»
Нина не смогла пройти мимо. Присела на корточки и негромко позвала:
— Ты чей, малыш?..
Пёс посмотрел на неё обречённо, и сердце девушки болезненно сжалось.
Из толпы кто-то с раздражением сказал:
— Не обращайте внимания. Таких тут полно бегает…
Нина нахмурилась. Стало неловко — за людскую спешку, за равнодушие.
Пёс не пошевелился, только едва слышно выдохнул — как будто даже на движения не осталось сил.
Тут подошёл дежурный по станции в оранжевом жилете:
— Видели его?
— Нет… А что с ним?
— Говорят, бежал за уехавшим поездом. Семья уехала, а он рванул следом. Еле успели с путей стащить. Мог попасть под состав.
Нина вздрогнула:
— И… они так и не вернулись?
Мужчина развёл руками:
— Нет. Вторые сутки сидит, не ест, не пьёт. Лежит, ждёт, каждый поезд провожает взглядом.
Она не знала, что ответить. Просто села на лавку, поставила рюкзак, достала бутерброд и предложила:
— На, поешь.
Пёс понюхал, но отвернулся. Неуверенно, будто надежда его покинула.
Электричка наконец пришла. Пёс попытался вскочить и бросился к краю платформы. Станционный работник едва успел схватить его за ошейник:
— Куда ты прёшь, дурень?! Там же поезд!
Он заворчал, сопротивлялся, а когда состав ушёл, без сил растянулся прямо на бетон, словно снова что-то внутри его надломилось. Затем медленно пополз к Нине, с трудом волоча лапы.
— Пошли, дружок, — тихо прошептала она, поглаживая его по спине. — Тут тебе нельзя оставаться.
Решение пришло внезапно, как импульс. У неё съёмное жильё, хозяйка домашних не жалует. Но оставить пса — не было сил.
Станционный рабочий посмотрел на неё с одобрением:
— Правильно. Тут он погибнет. А мы ничем помочь не можем.
Так началась их история. Девушка назвала его Грэй — не за цвет шерсти, а за ту серую грусть, что пряталась в глазах.
Первым делом они поехали к ветеринару.
— Проверьте ухо и лапы, пожалуйста.
Доктор осмотрел пса, нахмурился:
— Много ран, следы истощения. Долго был в дороге, видно.
— Он бежал за поездом… — еле слышно добавила Нина.
Врач молча выдал назначения и список лекарств. Потом посмотрел на девушку:
— Вы справитесь? Это не игрушка.
— Попробую, — кивнула она. — Но бросить его не могу.
Грэй сидел у ног, прижимаясь к ней, как будто боялся снова остаться один. Доктор улыбнулся:
— Похоже, он уже выбрал вас.
Когда Нина привела Грэя домой, Галина Петровна — хозяйка квартиры — встретила её с хмурым лицом:
— Мы же договаривались: без животных!
— Он ненадолго. Его оставили на вокзале. Шок у пса…
— У меня свои правила. Пусть не шумит. И чтоб было чисто!
Нина разложила плед на полу, поставила воду и тихо сказала:
— Это твоё место, извини, другого пока нет.
Пёс лёг, уткнув морду в лапы. Пахло от него поездом, дорогой и тоской. Но впервые за день Нина почувствовала покой. Она набрала подруге сообщение: «Взяла пса с вокзала. Не представляю, что дальше, но не смогла оставить». Ответ пришёл быстро: «Ты умница. Если что — обращайся».
Прошло несколько дней. Грэй начал понемногу есть. Бульон, кусочки мяса — сначала с опаской, потом — охотнее. Иногда Нина слышала, как он доедает, когда она выходила из комнаты.
По ночам Грэй часто сидел у двери, вглядываясь в огоньки на горизонте и скулил. Нина шептала:
— Ждёшь их? Думаешь, вернутся?
Галина Петровна стала мягче. Однажды Нина увидела, как та протягивает псу колбасу:
— На, ешь, бедолага.
Грэй вилял хвостом, но всё ещё настороженно.
И вдруг зазвонил телефон. Мужской голос:
— Добрый день. Это я… тот, кто оставил собаку.
Нина не поверила ушам:
— Простите, вы кто?
— Мы срочно уехали. Ребёнок заболел. Не могли взять его с собой…
— Это же не вещь, а живое существо! — голос дрожал от злости. — Он чуть не погиб, бежал за вами до изнеможения!
— Я понимаю. Хочу вернуть его.
Нина посмотрела на пса. Он лежал у её ног, слушал, приподняв ухо. Она ответила:
— А он хочет быть возвращённым?
Повисла пауза. Потом мужчина тихо сказал:
— Простите.
Звонок закончился.
Внутри всё клокотало. Она позвонила подруге:
— Представляешь, объявились бывшие хозяева.
— И что?
— Он боится. Даже чемоданов пугается.
— Если сомневаешься — доверься ему. Он сам покажет, кого выбирает.
Они всё же пришли — мужчина с женой. Уставшие, измученные. Говорили о трудностях, оправдывались. Женщина позвала:
— Тошик…
Пёс вздрогнул, сделал шаг назад. Потом посмотрел на Нину.
— Он не идёт, — растерянно прошептал мужчина.
— Он боится, — ответила она. — И я тоже. Пока он останется со мной.
Грэй их не проводил. Только сидел и смотрел. Потом отвернулся.
Месяцы шли. Он стал другим: потолстел, повеселел, уверенно выполнял команды. Даже хозяйка квартиры временами угощала его: «Ну, живи уж, раз так…»
Когда Галина Петровна решила продать квартиру, Нина запаниковала. Куда с собакой? Но позвонила подруга:
— У меня сосед съезжает. Его отец сдаёт квартиру. Он не против животных.
Так они переехали. Геннадий Степанович оказался душевным человеком:
— С псом? Да пожалуйста. Сам овчарку держал, понимаю.
И в первый же вечер Нина с Грэем гуляли по скверу. Листья шуршали под ногами, фонари отбрасывали тёплый свет. Пёс шёл рядом, иногда касаясь носом её ладони.
— Я рядом, — сказала она. — И больше не уйду.
Грэй посмотрел на неё снизу вверх. Его глаза светились тихой благодарностью.
Они сели на скамейку. Где-то далеко прокатился поезд. Пёс не дёрнулся. Прошлое ушло. Он был дома.
