Каждый день я шла одной и той же дорогой. Улица от остановки до дома — короткий и привычный отрезок, который я знала до мелочей: покосившийся знак, клен с дуплом у второго подъезда, старенький ларёк, где летом продавали мороженое. Эти дома, эти шаги, эти запахи — всё было знакомо. Я знала, что за поворотом окажется мой дом, а в окне — он.
Макс.
Мой пёс. Мой компас. Мой защитник. Он всегда стоял в окне и ждал. Не прыгал, не скулил, не скакал. Он просто смотрел. В его взгляде было что-то особенное — уверенность, спокойствие, как будто он точно знал, что я иду. Я дойду. Всё будет в порядке.
Я шла. В любую погоду, с любым настроением, в любое время дня, зная, что в конце пути меня ждёт его тёплый взгляд. Без слов. Без шума. Просто взгляд, который собирал меня заново.
Макс пришёл в мою жизнь не по плану. После развода — тяжёлого, болезненного, с судебными разбирательствами и разделом имущества — я осталась в квартире. Одна. С мебелью, которая напоминала о нём. С пледом, под которым мы когда-то смеялись. С чашками, стоящими в одиночестве.
Месяц я почти не выходила из дома. Ходила в халате, пила чай из термоса, потому что не было сил даже стоять у плиты. Иногда включала телевизор — только для звука. Чтобы не было этой глухой тишины.
Однажды, когда я пошла выбрасывать мусор, я услышала тонкое повизгивание. У мусорки лежала картонная коробка, оставленная под деревом. Я подошла, заглянула внутрь. Там был маленький щенок. Мокрый, дрожащий, с лохматой мордой и темными глазами, как уголь.
Я не планировала заводить животного. Совсем. Но когда я посмотрела на него, я увидела себя. Тоже дрожащую, одинокую, брошенную. И не смогла пройти мимо.
Так в моей жизни появился Макс.
Он рос быстро. Сначала боялся всего — швабры, микроволновки, даже своего отражения в зеркале. Со временем он стал смелее, но всегда оставался настороженным и аккуратным, словно знал, что мир может ударить в любую секунду.
Через несколько месяцев он начал встречать меня у окна. Я вернулась к своей обычной жизни: работа, аптека, ритм. И каждый вечер, подойдя к дому, я поднимала взгляд и видела его. Стоит. Смотрит. Ждёт.
Это было как дыхание. Как пульс. Как якорь.
И всё было спокойно. Пока не наступил тот день.
Был обычный вечер. Рабочий день выдался нервным: сменщица опоздала, у бабушки начался приступ давления, а потом пришёл мужчина с просьбой найти «что-нибудь от бессмертия». Я даже не успела поесть. Всё валилось из рук, настроение — ниже плинтуса.
Я ехала в маршрутке, мечтая о тишине. О чае. О Максе, который положит свою голову мне на колени и просто будет сидеть рядом.
Я вышла на своей остановке, свернула в переулок. Машинально подняла глаза к окну.
Макс был на месте. Но… он лаял.
Громко. Прерывисто. Зло. С надрывом. Он бился лапами в стекло, будто хотел его выломать. Уши прижаты. Глаза — как у дикого зверя.
Я остановилась. Сердце остановилось.
— Макс? — выдохнула я, как если бы он мог меня услышать.
И тут я заметила что-то странное. Я уловила движение в боковом зрении. Повернулась.
Сзади, на расстоянии около пятнадцати метров, шёл мужчина. В капюшоне. Быстро, без звука. Я не слышала его шагов.
Меня охватил инстинктивный ужас. Как будто кожа уже знала, что произойдёт, до того как я осознала: опасность.
Я ускорилась, но не побежала, а просто шла быстрее, как могла. Макс продолжал лаять, всё громче и сильнее.
Я влетела в калитку, с усилием захлопнула её и быстро повернулась. Мужчина прошёл мимо. Не глядя. Не замедляя шага. Просто… прошёл.
Но что-то было не так. Этот взгляд. Это напряжение. И этот лай. Всё вместе создавало тревогу, липкую и ощутимую.
Я зашла в дом. Макс встретил меня с такой радостью, что я не могла не заметить. Он прыгал, обнюхивал меня, скакал кругами. Он не успокаивался, как будто спрашивал: «Ты в порядке? Ты цела?»
Я села прямо на коврик у двери, обняла его за шею. Он положил голову мне на плечо и замер. Мы дышали. Просто дышали. Вместе.
В ту ночь я не спала.
На следующее утро я просмотрела записи с камеры, которую когда-то установила на крыльце — «на всякий случай». Камера зафиксировала фигуру мужчины в капюшоне, как он останавливается у ворот и стоит несколько секунд, а затем уходит.
Я вызвала участкового. Он пришёл, записал всё. Сказал, что по району ходит какой-то подозрительный человек. Уже были жалобы. «Следите за окнами, если что — сразу звоните».
Макс всё время был рядом. Он не отрывал взгляда. Иногда я ловила себя на том, что дышу в такт с ним.
Прошло два дня, потом неделя. Мы стали выходить только днём. Вечером — быстро, по периметру. Макс стал внимательнее. Он останавливался, если слышал шаги.
Однажды я забыла зонтик в аптеке. Вышла за ним в девять вечера. Шла до остановки — и замерла.
Он снова там. Тот мужчина. Стоит в тени, возле дерева. Не двигается.
Я вернулась домой бегом, позвонила участковому. Через три минуты они были здесь, искали, светили фонарями. Но никого не нашли.
Я снова не спала.
С тех пор мужчина больше не появлялся. Или я его не замечала.
Но с тех пор Макс всегда смотрел в окно. Даже когда я дома. Даже ночью. Он не забывал.
И я тоже.
Каждый вечер, возвращаясь с работы, я поднимала взгляд на его глаза. И искала тот взгляд. То молчаливое «я тут». Тот невидимый знак, который говорил: «Всё хорошо».
И я знала: если он снова залает — значит, не зря.
Он стал моими глазами. Моим отражением. Моей защитой.
Однажды коллега спросила:
— А почему ты не переедешь? Ну, ведь страшно, ты одна, район не самый…
Я пожала плечами.
— Я не одна. У меня есть тот, кто видит раньше меня.
И это правда.
Иногда я думаю — а что было бы, если бы не Макс? Если бы не его лай? Если бы я не обернулась?
Но не хочу думать. Не хочу возвращаться туда, где пустота.
Хочу смотреть в окно. Видеть его морду. И чувствовать — я дома.
А он… он тоже смотрит.
Молча. Но если вдруг — залает… я буду готова.
