Когда я впервые встретила Оскара, ему был чуть больше года. Тогда он ещё был полон энергии: подбегал к сетке, скулил, вилял хвостом в надежде, что кто-то заберёт его домой. Но проходили месяцы, затем годы… Никто не приходил. Люди выбирали щенков или породистых собак, а Оскар оставался в своей клетке — тихий, неприметный, с безумно грустными глазами.
Он стал рекордсменом по продолжительности пребывания в приюте — три года. За это время десятки других собак нашли свои дома. Некоторые возвращались, но их снова забирали. К Оскару же не было ни одного звонка, ни одного визита.
Я работаю в приюте четвёртый год. Меня зовут Мила. За это время я видела многое: плачущих хозяев, оставляющих больных питомцев, радостные семьи с детьми, забирающие щенков. Видела, как надежда угасала в последние минуты перед закрытием, когда человек смотрел на Оскара и говорил: «Нет, пожалуй, выберу другого», — и уходил.
— Может, попробуем сделать его фото более привлекательным? — предложила я подруге Лене, тоже волонтёру.
— Мила, мы уже старались. У него всегда такой взгляд… Будто он потерял всякую надежду.
— А если снять видео под музыку?
— Пробовали. Люди почему-то пролистывают. Он не цепляет их.
— Почему так?
— Не знаю. Может, потому что он не породистый, не щенок. А может, просто его время ещё не пришло.
Оскар лежал у дальней стенки, поджав лапы. Подходил только ко мне и Лене, остальных избегал. В глубине души я понимала, что если так будет продолжаться, он состарится прямо здесь. Станет ещё тише, ещё незаметнее, потеряет последний шанс.
Иногда я заходила к нему, садилась на прохладный пол, гладила за ухом, шептала:
— Оскар, прости. Прости, что твой человек пока не пришёл. Но я верю… Он найдётся.
Оскар поднимал ухо, затем опускал голову мне на колени. И так мы сидели.
Однажды в приют зашёл мужчина лет шестидесяти, сгорбленный, в старой рубашке и потёртых джинсах. В руке нёс пакет. На вид — ничего особенного. Таких много приходило.
— Здравствуйте, — сказала я. — Вы по объявлению? Или…
— Нет. Просто… я тут рядом живу. Захотелось посмотреть на собак.
— Понимаю. Хотите взять питомца?
Он пожал плечами и отвёл взгляд.
— Не знаю. Посмотрю. А там… решу.
Мы пошли вдоль вольеров. Я рассказывала про каждую собаку: характер, возраст, историю. Он слушал, смотрел, иногда задавал вопросы. Но видно было — никто его особо не зацепил.
Пока мы не дошли до клетки Оскара.
— А этот?
— Оскар. Три года в приюте. Его никто…
Я запнулась. Мужчина смотрел на пса как-то странно, будто узнавал в нём что-то.
— Никто не брал? — переспросил он.
— Да, — тихо сказала я. — Ни одного визита.
Мужчина помолчал.
— Долго же он ждал.
— Да.
Он подошёл к клетке. Оскар даже не встал, только приоткрыл глаза.
— Эй, дружок… — произнёс мужчина почти шёпотом. — Тебя совсем не хотели, да?
Оскар не шелохнулся.
— А меня тоже никто не ждёт, — добавил мужчина, будто извиняясь. — Я… тоже не нужен.
Я ощутила, как внутри что-то сжимается. Лена стояла рядом, молчала.
Мы все смотрели на Оскара. И вдруг он встал. Медленно, осторожно, словно проверяя, можно ли. Сделал пару шагов к решётке и остановился.
Мужчина протянул руку. Тихо, без лишних движений. Оскар подошёл ближе и коснулся пальцев мокрым носом. Хвост дрожал.
— Вот… — сказал мужчина. — Привет.
Оскар ткнулся мордой сильнее, затем чуть прижал уши, будто спрашивая: «Мне можно доверять?»
Вокруг было тихо. Остальные собаки, обычно громкие, неожиданно успокоились, будто чувствовали: происходит что-то особенное.
— Знаете, — проговорила я, стараясь не нарушить момент, — если хотите его забрать, нужно будет заполнить анкету, принести…
— Стоп, — мужчина выпрямился. — Я… сразу взять? Надо подумать. Можно я приду завтра?
Он развернулся и вышел, оставив меня в легком смятении. Я провожала его взглядом, не зная, вернётся ли он. Лена прошептала:
— Думаешь, он просто хотел поговорить?
— Не знаю… Но я видела, как Оскар смотрел на него. Так он ещё ни на кого не смотрел.
На следующий день я с самого утра ловила каждый звук у двери. И ближе к обеду она действительно открылась — тот самый мужчина вошёл, такой же скромный, с тем же пакетом в руке.
— Михаил, — напомнила я себе его имя, — здравствуйте.
— Добрый день. Я пришёл… Я думаю, я готов.
Он сразу направился к клетке Оскара. Пёс, завидев его, встал. Не суетливо, не радостно — спокойно, уверенно, будто чувствовал, что это его человек.
Михаил присел возле решётки, что-то говорил тихо, почти шептал. Я не слышала слов, но видела, как Оскар всё ближе подбирался к решётке, пока снова не коснулся его руки носом.
— Давайте выйдем с ним во двор, — предложила я. — Познакомьтесь поближе.
Когда мы вывели Оскара, он сначала нервничал, нюхал всё подряд, осматривался. Но когда Михаил сел на лавочку, пёс сам подошёл и положил голову ему на колено. Спокойно, с доверием.
— Я возьму его, — сказал Михаил, не глядя на меня. — Если дадите.
С оформлением были сложности. У Михаила не оказалось ни телефона, ни электронки, ни даже прописки. Только рассказ о доме, унаследованном от родителей, в пригороде. Формально — это было почти нарушением всех правил. Но когда директор приюта посмотрела на него, на Оскара, на нас с Леной, она только тяжело вздохнула:
— Хорошо. Но с одним условием: если с собакой что-то случится, она возвращается сюда. Понимаете?
— Я понимаю, — кивнул Михаил. — Но с ним ничего не случится. Обещаю.
Когда мы вывели Оскара за ворота, сняли старый ошейник и надели новый, он шёл рядом с Михаилом спокойно, не оглядываясь. Только у самого выхода оглянулся на меня и Лену — как будто прощался. Или благодарил. Я махнула ему рукой:
— Будь счастлив, парень.
— Спасибо вам, — тихо сказал Михаил. — За него.
Прошло три месяца. Михаил не звонил. Ни писем, ни вестей. Мы начали волноваться. Ни телефона, ни точного адреса — только район.
— Мы не можем просто так сидеть, — сказала Лена однажды. — Надо попытаться его найти.
В выходной мы поехали в тот район. Обошли десятки дворов, спрашивали людей, заглядывали в окна. Уже начинало темнеть, когда в одном переулке, у покосившегося дома с освещённым окном, мы увидели… Оскара. Он лежал на лавке и смотрел прямо на нас. Узнал.
Через мгновение появился Михаил. Увидел нас, улыбнулся.
— А я думал, вы забыли. Зачем приехали?
— Мы переживали, — честно сказала я. — Вы ведь пропали.
— Простите. Просто… я живу тихо. Всё как-то не до того. Но у нас всё хорошо.
Оскар подошёл ко мне, ткнулся носом в ладонь. Шерсть блестела, глаза были живые. На шее — крепкий ошейник, рядом миска с водой. Михаил пригласил нас в дом. Там было просто, но чисто. Он поставил чайник, поставил на стол варенье, сухари.
— Он стал мне другом, — сказал он. — Каждый день просыпаюсь — он уже у двери. Гуляем. Разговариваем. Я ведь сам стал другим. Ради него.
— Значит, не пожалели?
Михаил покачал головой:
— Ни на секунду. Он — мой. А я его.
Когда мы уезжали, Оскар вышел за калитку и помахал хвостом. Михаил ласково потянул поводок:
— Всё хорошо, дружок. Они просто навестили.
Я обернулась — они шли вдоль дома, рядом, в одном темпе. Старик и пёс. Два сердца, которые больше не одиноки.
Я ехала и улыбалась. Потому что такие истории — не выдумка. Они случаются. Они — про веру, про тепло, про вторые шансы.
И про то, что даже самый забытый пёс может найти свой дом. И даже самый одинокий человек — своего друга.
