– Да замолчи ты наконец! Достал уже! – сорвался Костя, и с грохотом швырнул тарелку с бутербродами на пол. Затем схватил с тумбочки телефон и набрал номер матери.
– Мам, я больше не выдержу! Не могу! Здесь всё напоминает о ней! – кричал он в трубку, едва сдерживая слёзы.
Пахло лютым морозом, по воздуху неспешно кружились снежинки, а рыжий кот лежал на лавке в пустом парке, поджав под себя лапы. Он не шевелился. Снег ровным слоем укрывал его шерсть, словно пудра, аккуратно оседая на каждую прядку. Только вот никакой сладости в этом не было – только холод.
Жорик знал это точно – он пробовал. Снег – холодный и пустой, как жизнь, в которой он оказался.
В последнее время он попробовал многое: засохший хлеб, будто камень, пригоревшую кашу, испорченную колбасу. Выбирать больше было некогда. Приходилось есть всё, что находилось. Иначе – смерть от голода. Такая уж уличная реальность – жёсткая и беспощадная.
Он с трудом открыл глаза и тяжело вздохнул. Почти по-человечески. Так вздыхают те, кто осознаёт, что изменить в своей судьбе уже ничего нельзя. Жизнь не сахар – горькая, как полынь. И чем дольше ты живёшь, тем сильнее чувствуешь этот привкус.
«Ещё один день…» – мелькнула в голове мысль.
Очередной день, который кажется вечностью. И закончится, как всегда – пустотой. Он ничего не мог изменить. Только смиряться.
Уже месяц Жорик жил на улице. Точнее, выживал. Ему удавалось кое-как находить еду. Но неделю назад выпал снег – и всё изменилось.
Он никогда прежде не видел снега, но с первой встречи возненавидел его. Снег скрыл всё, что ещё недавно можно было подобрать: кусочки хлеба, объедки. Под толстым слоем белого покрова исчезло даже то, что он приберёг с вечера – немного кошачьего корма в пластиковой тарелке, который ему оставила добрая бабушка. Он специально не доел – хотел с утра подкрепиться. Но ночью пошёл снег.
Жорик раскапывал лапами снег, стараясь добраться до еды. Но всё без толку. Тогда он, от отчаяния, стал есть сам снег. Однако быстро понял – наесться этим нельзя. Снег – это не еда.
Он понимал, что нужно искать пропитание в другом месте. Только где? Вокруг лишь сугробы. Даже идти по ним трудно – лапы проваливаются, продрогли до костей.
Но он не сдавался. Шёл, искал, обследовал всё вокруг. Когда уставал – искал уголок, чтобы отдохнуть. Но даже с этим были проблемы. Подвалы закрыты, в подъезды не пустят. Картонные коробки давно заняты другими. Скамейка в парке оказалась единственным местом, где можно переждать. Пусть и холодно, но хотя бы спокойно.
Он уже третий день лежал на ней, надеясь, что снег растает. А тот всё шёл и шёл. Жить не хотелось. Но умирать тоже страшно.
Живот заурчал.
Пора искать еду. Жорик соскочил со скамьи и побрёл к ближайшей урне. Пусто. В следующей – тоже ничего. Он перебирался от одной к другой, пока не добрался до мусорной свалки за супермаркетом. Там обычно обитали собаки. Они не терпели чужаков. Но как-то раз Жорику повезло – он успел схватить кусок забытой колбасы и унести, пока стая не обратила на него внимания. Потом, конечно, пришлось бежать, спасаясь от разъярённых псов. Тогда было страшно. Не до веселья.
С тех пор он старался быть осторожнее и больше не рисковал. Сегодня собак не было. Но не было и еды. Только воробей, ковыряющий лапкой снег.
«Воробей – тоже еда», – подумал кот и начал красться. Но когда поймал его, посмотрел в глаза и… не смог. Там было то же отчаяние. Он отпустил птичку.
Воробей улетел, но обернулся, не понимая, почему кот его не съел.
«Не поймёшь…» – только вздохнул Жорик.
Он сел на снег и задумался. Мысль вернулась в прошлое – в тот день, когда всё оборвалось.
Когда Жорик был котёнком, он жил с мамой-кошкой в квартире у женщины, которая одного за другим отдавала его братьев и сестёр чужим людям. За деньги.
Вскоре и его забрали. Молодая красивая девушка. Он сразу привязался к ней. Она – к нему. Она называла его Жориком, он звал её мысленно – мама.
– Мяу, мяу, – звал он, требуя ласки.
– Костя, слышишь?
– Что, Оксана?
– Он меня мамой зовёт, – улыбалась она, гладя котёнка.
Он был счастлив. У него было всё: игрушки, тепло, еда, уютный уголок. И даже «папа» – Костя, жених хозяйки.
Однажды они пришли домой промокшие.
– Кто знал, что лёд подо мной треснет? – вздыхал Костя.
– Не переживай, – смеялась Оксана. – Главное, ты рядом.
Он сделал ей чай с мёдом, а она легла отдохнуть. Но становилось всё хуже.
– Не лезь под ноги, Жорик! – отмахивался Костя, не пуская его в комнату.
– Пусти, пусть войдёт… – слышался из-за двери слабый голос.
Кот царапал дверь, звал. Однажды она открыла – впустила его. Он лёг на грудь и замурлыкал. Она улыбалась. Он не хотел уходить. Но Костя его выгнал.
– Потом, когда выздоровеешь, хоть по потолку бегай с ним.
Скорую вызвали поздно.
– Вы что, с ума сошли?! У неё пневмония! – возмущался врач. – Надо было раньше!
Жорик слышал это из-за двери. Сердце бешено билось.
Через три дня Костя вернулся домой. Выпустил кота, молча насыпал корм, налил воду. Сел за стол и пил. Молча. В глазах – слёзы. В комнате хозяйки – пусто. Только запах остался.
– Мяу… мяу… – звал её Жорик. Но она больше не отзывалась.
Наступил Новый год. За окном – фейерверки, в доме – тишина.
31 декабря. На календаре. Но в квартире не пахло мандаринами. Не горели гирлянды.
После праздников Жорик всё звал её. Он не мог понять, где она. Почему не возвращается?
Однажды он подошёл к Косте на кухне, тот в обнимку с бутылкой.
– Да замолчи же ты наконец! Достал! – взорвался он, метнув в кота тарелку с едой.
Схватив телефон, Костя заорал в трубку:
– Мам, я не могу больше. Всё здесь напоминает о ней. Эти стены, мебель, кот. Всё! Я, наверно, продам квартиру и уеду.
Он так и сделал. Сел в такси и уехал. А Жорик остался. Один. На улице.
Он ждал, что его вернут. Но никто не приехал.
К чужим людям кот боялся приближаться — он не знал, что можно от них ожидать. Ведь совсем недавно рядом с ним были только родные хозяева, те, кто был для него всем миром. А теперь вокруг — чужие лица, чужие запахи, чужие голоса.
Жорик не понимал, что случилось. Он начал догадываться только позже — когда на улице встретил таких же брошенных, как он сам.
— Меня предали! Меня оставили! — тоскливо мяукал он посреди улицы. Остальные кошки и коты лишь сочувственно поглядывали, но помочь ничем не могли.
От горьких воспоминаний его отвлек воробей, который где-то раздобыл крошку хлеба и уронил рядом. Наверное, так он хотел поблагодарить за пощаженную жизнь.
Жорик взглянул на него, но резко прогнал, не желая никого видеть перед собой.
В тот миг он понял: выжить на улице ему не суждено. Лишь очень добрый или уже сытый кот способен отпустить добычу. Он был голоден. Значит, просто слишком добр.
Добрый, но голодный. А таким на улице не выжить. Это он услышал от других уличных сородичей.
Он не хотел больше так жить. Но и умирать рано. Только что делать — он не знал. Особенно в этот снежный день, когда всё вокруг казалось чужим и неприветливым.
Жорик молча плелся по улицам. Куда шел — неизвестно. Просто двигался, чтобы не лежать. Так было хоть немного теплее.
Снег валил с неба сплошной белой пеленой. Всё вокруг — только белизна, от которой болели глаза.
В какой-то момент ему захотелось просто лечь и не вставать. Он потерял всё, что имел. Был никому не нужен. И еще один такой день он бы не пережил.
Но вдруг, упрямо, как мантру, стал повторять: — Я сильный. Я справлюсь… — хотя силы с каждым шагом исчезали.
Он огляделся и увидел, что многоэтажек поблизости больше нет. Их сменили частные дома.
Но это уже было безразлично. Какая теперь разница, если всё равно ты никому не нужен?
Он вздохнул тяжело и пошел дальше, не зная зачем. Надежда угасла. Навсегда.
Спустя какое-то время он обессиленно рухнул в снег у старого забора и закрыл глаза.
— Вот и всё. Моё существование закончилось, — подумал он, проваливаясь в забытье.
Неподалеку послышались приглушённые голоса. Мужской и женский.
— Дим, помнишь, ты говорил, что как только мы купим дом, то обязательно заведем котёнка? — с улыбкой спросила Катя.
— Что-то припоминаю, — лениво отозвался он.
— Ну вот! — ткнула она его локтем. — Ты сам обещал!
— Ладно, ладно. Обещал, так обещал.
— Может, в приют съездим? Или поищем по объявлениям?
— А оно нам надо?
— Не нам. Ему. Хочется подарить кому-то жизнь, наполненную теплом. Они ведь, как и люди, хотят быть любимыми.
Разговаривая, они приближались к тому самому забору, где в снегу лежал Жорик. Но он ничего не слышал. Он спал.
И ему снилось, что он снова дома, любим, согрет и счастлив. Во сне он даже тихонько замурлыкал от радости.
— Дим, слышал? — вдруг замерла Катя, вцепившись парню в руку.
— Что такое?
— Мне показалось, кто-то мяукнул.
— Тебе показалось, Кать. Просто ты уже представляешь себе бедных котят за каждым углом.
— Нет, я точно слышала. Слух у меня хороший!
— Ты уверена?
— Абсолютно. Только не пойму, откуда.
Они стали осматриваться. Катя направилась вдоль старого забора, заглядывая под ноги.
— Дима! Я нашла его! Иди сюда! Срочно нужна твоя помощь!
Жорик не сразу понял, что очнулся.
Он подумал, что всё еще спит: вокруг тепло, кто-то гладит его по голове… А потом он увидел их. Люди. Настоящие. Не сны.
— На радуге ведь нет людей… — подумал он, моргнув. Но «видение» не исчезло. Напротив него были парень, девушка и человек в халате.
— Очнулся ваш кот, — улыбнулся ветеринар. — Сильный. Вытащим его.
— Господи, спасибо! — выдохнула Катя, утирая слезы.
Кот заглянул ей в глаза и почувствовал тепло. Она тоже смотрела на него, улыбаясь, и что-то в этом взгляде говорило: «Ты теперь не один».
— Он ещё будет спать долго, но это нормально, — заметил врач. — Если что — звоните. Всегда рад помочь.
— Спасибо вам, Аркадий Викторович, — кивнула Катя и продолжила осторожно гладить Жорика, пока Дима провожал доктора.
Потом она заговорила с котом, не переставая его ласкать:
— Я очень испугалась, когда увидела тебя в снегу. Думала, уже не спасти. Но ты выстоял. А теперь ты наш. Мы давно мечтали о котенке, и судьба сама послала нам тебя. Спасибо тебе за это.
Катя вытерла слёзы.
— Ты не против, если я назову тебя Коржиком? — спросила она.
«Да называйте, как хотите, только никогда больше не оставляйте…» — подумал кот.
— Мяу… — еле слышно ответил он, соглашаясь.
Он снова закрыл глаза. Но теперь — со спокойствием. Он знал: когда проснется, у него будет имя, дом и те, кто его ждет.
